Петербург был впереди. И Пётр. Он ждал. И она шла.

– Ну что, Ирта, снова вперёд? – Валерия коснулась уха лошади, и та чуть повернула голову, словно в ответ.

Рассвет был тусклым, неохотным. Не свет, а его обещание – едва различимый серебристый отблеск над горизонтом. Земля ещё хранила ночную прохладу, листья блестели росой, и тишина казалась плотной, как шерстяное одеяло.

Путь на север не был дорогой. Это была тропа сквозь ткань времени – рытвины памяти, кряжи быта, холмы забвения. Валерия шла не просто из Воронежа в Петербург. Она шла из одного века в другой.

Шаг, вздох, взгляд по сторонам. Её поход был ритмом. Почти молитвой.

Деревни встречались редко. Люди – ещё реже. Но каждый взгляд, каждый жест говорил: чужая. Не враждебно, но отчуждённо. Она говорила их языком, ела их хлеб, спала под их крышами. Но оставалась иным.

– А что ж ты одна-то, милая? Мужа, что ли, потеряла? – спрашивала бабка у печи, наливая ей щей.

Валерия лишь кивала. Пусть думают, как хотят. Истина бы испугала.

Овраг. Лес. Тропа.

Сначала – тени. Потом – шаги. Трое. Один с цепью, другой с ножом. Глаза – не от ума, а от голода.

– Слышь, мать, чего одна по лесу шастаешь?

Она не ответила. Рука легла в карман. Капсула. Щелчок. Вспышка. Один рухнул, давясь и хрипя. Остальные попятились.

– Ведьма…

– Запомните: я вас пощадила.

Молчание. Потом – треск кустов. Исчезли. Она осталась. Сердце билось, как барабан. Но страх не пророс.

Поздно вечером – усадьба. Кавелин хутор. Дом, как школа: облупленные стены, книги в стопках, запах чернил.

Хозяин – седовласый странник с глазами поэта. В доме – студенты. Живые, голодные до идей.

– На север, к Неве, – говорил один, размахивая ложкой. – Там город растёт. Мы его лепим!

– А вы кто? Архитектор?

Она улыбнулась:

– Консультант по будущему.

Смеялись. Кто понял, кто нет. Но слушали. Показывали схемы, просили совета. Она видела: в их руках – надежда.

Поздней ночью, под одеялом, она записывала всё: диалоги, травы, чертежи, обрывки песен. Бумага дышала временем. Бумага не ломается.

Той же ночью – сон. Или не сон. Полтава.

Мрак. Дым. Кричат раненые. Пушки грохочут, рвут воздух. Над всем – гудение. Как зов.

Она стоит в эпицентре, пыль на губах, гарь в лёгких. Сквозь клубы дыма – Пётр. Усталый, окровавленный. И рядом – шведские пики. Шаги. Последний рубеж.

Он поворачивается. Смотрит прямо на неё. Без слов. Но взгляд – как команда.

«Скоро».

Она проснулась с колотящимся сердцем. В комнате – темно и тихо. Но она знала: это было не просто предупреждение. Это был сигнал.

День за днём путь становился вязче. Грязь, дождь, холод. Но внутренний компас бил точно. Я иду правильно, убеждала она себя. Не по дороге. По вектору.

Где-то там, в тумане и болотах, Петербург поднимался, как камень из воды. Там – молоты, там – воли, там – Пётр.

Его образ становился ближе. Не кумир. Не идол. Человек. Грозный, уставший, упрямый. Но настоящий. И он ждал.

Очередное утро. Серое небо. Мокрая трава. Валерия в седле.

Плащ её колыхался, как флаг невидимой армии – одинокой, но решимой. Путь продолжался. И теперь она знала: эта дорога ведёт не просто в столицу. Она ведёт в судьбу.

Месяц в дороге. Грязь, холод, бессонные ночи, сырой хлеб и жёсткая солома под боком – всё это отложилось на теле, но не коснулось духа. Валерия шла вперёд, как будто сама земля вела её – вперёд, к точке, где пересекаются времена.

И вот, когда на горизонте выросли тёмные силуэты петербургских башен, у неё перехватило дыхание. Сердце сжалось от чего-то древнего и большого. Она вернулась. Вернулась туда, где принимаются решения, от которых дрожит континент.