«И где ты, золотце мое ненаглядное, собираешься этот раритет хранить?" – ворчала она, протирая латунь краем своего клетчатого фартука (подарок коллег на пенсию). – "В прихожей и так дедову коллекцию якорей некуда ставить, на кухне…»

Ее голос внезапно оборвался. Под слоем грязи и окислов проступила надпись на голландском: «Wie het waagt, zal zeilen». Валерия Ильинична машинально перевела: «Кто осмелится, тот поплывет» – вспомнив университетский курс голландского, который когда-то брала ради стажировки в Амстердаме в далеком 1965-м. Пальцы сами собой легли на шершавые рукояти, и…

Очки в тонкой металлической оправе вдруг стали невыносимо тяжелыми, точь-в-точь как сварочная маска в далеком 1978-м, когда она, молодая выпускница авиастроительного факультета, сутками стояла у сборочного цеха ВАСО, проверяя качество швов на фюзеляжах Ил-86.. В носу защекотал резкий запах лигнофоля и авиационного клея – тот самый, что стоял в цеху, где ее отец, главный инженер завода, впервые показал ей, как собирают каркасы крыльев.

Штурвал вдруг затрещал, будто старые доски в шторм, а латунные вставки засветились зловещим зеленоватым светом, освещая балконные завалы призрачным сиянием. Валерия Ильинична заметила, как из трещин между досками балкона полезли зеленые ростки какой-то невиданной морской травы, а воздух наполнился звуком далекого прибоя.