«Ты что, с ума сошла?!» – слова отца врезались в сознание, как молнии в ясное небо. Илья Николаевич, стоя у чертежного стола, буквально кричал на неё, словно каждое слово было заряжено тем гневом, который за долгие годы был ему не свойственен. Он ударил кулаком по деревянной поверхности, и в воздухе повисли вибрации, словно всё вокруг вдруг оказалось под угрозой разрушения.

– Ты что, с ума сошла?! Конструктор – это не для женщин! – он говорил это, как будто те слова вырывались у него сами собой, не контролируемые ни разумом, ни сердцем.

Валерия стояла напротив, не отступая. В руках она держала документы, которые принесла из авиационного института. Это был её шанс. Принятие её кандидатуры на курс конструкторов означало для неё не просто выполнение мечты, но и возможность доказать, что она – не просто дочка выдающегося инженера, не просто женская половина тех, кто всегда оставался за кадром. Она была готова стать частью этого мира, стать одним из тех, кто создает, а не только наблюдает. Но вот отец, стоящий перед ней, с его могучим стальным взглядом, будто был препятствием, за которым стояло всё, что она когда-то считала возможным.

Она глубоко вдохнула, как бы давая себе время для ответа. Но её слова были чёткими, как выстрел, и точными, как выстрел из пистолета.

– А мама? – спросила она, указывая на пожелтевшую фотографию на стене. Там была Анна Михайловна, её мать, в строгом комбинезоне, с гаечным ключом в руках, стоящая рядом с опытным образцом самолета. Её лицо было полным решимости и силы. Там, на фотографии, она была самой собой, не подчиняясь ни одному стереотипу, ни одной границе. Она была инженером. Она была пилотом. Она была женщиной, которой не нужно было ничего доказывать.

Илья Николаевич на мгновение замолчал, его взгляд переместился на фотографию. Валерия видела, как его лицо изменилось, но не сломалось. Он всё ещё оставался твердым, как скала, даже если его глаза отразили легкое сомнение. Он выпрямил плечи и снова повернулся к дочери.

– Мама была исключением, – сказал он, понижая голос. – Она была уникальной. Но это не значит, что все так могут, Лара. Это не та работа, которая для женщин. Тебе нужно думать о будущем, о семье. Тебе нужно выйти замуж, создать дом, детей…

– Я не хочу быть такой, как все, – перебила его Валерия. Голос её был решительным, и в нем уже не было той робости, которая когда-то наполняла её слова. – Я хочу работать. Я хочу создавать. Я хочу стать такой же, как мама.

Это было не просто слово. Это была заявка на её собственную жизнь, на её собственные мечты. Валерия могла бы сказать ещё много. Она могла бы напомнить отцу, как он, восхищаясь каждым чертежом, казался бессильным перед тем, чтобы остановить её. Но она знала, что не в этом сила. Её сила была в другом – в том, чтобы показывать, что она не собирается быть тенью чьих-то ожиданий. Она была готова быть первой, готова идти по пути, который казался невозможным, но это был её путь.

В институте её ждали как единственную девушку на курсе. Это было сложно. Преподаватели, скрещивая руки на груди, смотрели на неё с недоверием. Они морщились, когда она, подтянув волосы в тугой пучок, забиралась в двигатель вместе с мужчинами. Они, как бы не желая признать, что она была наравне с ними, старались избегать её вопросов, избегать её присутствия в лабораториях и на практических занятиях.

Но Валерия не сдавалась. Каждый раз, когда преподаватели морщились, она чувствовала, как внутри неё растет что-то мощное и неуправляемое. Она хотела быть лучшей. Она хотела быть частью мира, в котором никогда не было сомнений. Она понимала, что каждое её действие, каждый шаг был уже шагом через огонь.