– А когда ты вернешься? – с детской настойчивостью спросила она.

Анна не могла найти в себе сил сразу ответить. Ее сердце сжималось от мысли, что, возможно, это последний раз, когда она слышит этот вопрос. Но она знала, что нужно сказать.

– Когда… когда наши новые истребители начнут летать, – ответила она, стараясь сделать голос как можно спокойнее, чтобы не выдать своих волнений. – Помни, птицы всегда возвращаются домой.

Мать обняла дочь крепко, словно пытаясь запомнить этот момент, каждый запах, каждый изгиб ее маленького тела. Вдыхая запах детских волос, она закрыла глаза на мгновение, чувствуя, как уходящее время оставляет свой след, как однажды она уже не сможет повторить этот момент. Но ей было необходимо уйти. И, как всегда, авиация звала ее.

После короткого прощания, она вышла из дома, и дверь за ней закрылась. В воздухе ощущалась тишина, а ее сердце, хотя и было переполнено чувством ответственности, все же ощущало нечто тревожное – неведомую пустоту, которую нельзя было заполнять ничем.

В тот вечер Илья Николаевич сидел за столом на кухне, бледный, как мел. Он долго молчал, глядя в одну точку, как будто его мысли унеслись далеко за пределы дома, где теперь она, его любимая жена, выполняла свой последний полет. В комнате, кроме него, было еще несколько человек в военной форме. Их лица были серьезными, и каждый их взгляд был исполнен тяжести, как будто молчаливым образом они пытались донести до Ильи Николаевича всю полноту событий. Он пытался что-то понять, но не мог. Слова не шли.

Валерию отправили к соседям. Она не понимала, что происходит, но ощущала, что атмосфера в доме изменилась. Отсутствие матери было чем-то болезненным, но необъяснимым для ее маленького, еще не сформировавшегося разума.

Когда девочка вернулась домой, Илья сидел, не двигаясь, смотрел куда-то в пустоту. Его глаза не отражали того, что он чувствовал. Он был, как и всегда, инженер, но теперь в нем было что-то сломленное, что-то такое, чего нельзя было бы починить никакими инструментами.

Он тихо, почти шепотом, сказал:

– Мама улетела в очень долгую командировку.

Валерия не поняла, что это значит. Но в ее маленьком сердце закралась тревога, ибо в мире взрослых было что-то, что она не могла объяснить. И хотя отец говорил, что мама вернется, в воздухе, который теперь окружал дом, витала неуловимая тяжесть, оставленная этим отсутствием.

Тот день стал последним для Анны Михайловны, но для Валерии – первым шагом в том, что позже станет вечной памятью о женщине, чье место в небе было невозможно занять другим.

1957 год, Воронеж.

Тихо скрипнуло кресло, когда Валерия встала с него, чтобы продолжить привычную работу. Её руки, как всегда, взялись за тряпку, и она принялась протирать пыль в отцовском кабинете. Стены, обвешанные чертежами и схемами, не менялись, как и сам порядок – строгий, дисциплинированный. Илья Николаевич никогда не любил беспорядок в своем рабочем месте, и Валерия, в свою очередь, была приучена к этому с самого детства.

Пока отец был на работе, она часто приходила сюда, чтобы привести все в порядок. Его кабинет был для неё не просто комнатой, а целым миром, в котором не было ничего лишнего. Здесь жили книги, инструменты и модели самолетов – все, что могло бы рассказать истории о людях, чья жизнь была связана с небом.

Сегодня день был обычным, ничем не отличавшимся от других. Она поднимала с полки очередную папку, переводя взгляд с одного предмета на другой, когда случайно задела угол тяжелого металлического сейфа. Он слегка отворился, и дверца с глухим щелчком вернулась в прежнее положение. Валерия остановилась, ощутив, как что-то внутри неё напряглось. Она никогда не лезла в сейф, не спрашивала о том, что там хранится. Но сегодня, без объяснения причин, она шагнула к нему и открыла его.