Валерия приняла клапан с большим энтузиазмом, крепко сжав его пальчиками. Тряхнув им в воздухе, она услышала металлический звон, который, казалось, эхом разнесся по всей комнате. Звук был звонким и чистым, словно сама звезда в небе отразилась в этом маленьком предмете, и от этого мелодия казалась вечной.

– Слушай, как звенит, – сказала Анна Михайловна, наблюдая за дочкой. Её голос был мягким и ласковым, она улыбнулась, поправляя синюю косынку, которая была на ней, как символ повседневной заботы о доме. – Наш механик растет.

Анна стояла у окна, ее глаза мягко следили за дочкой, но на ее лице был тот типичный, едва уловимый взгляд, который часто бывает у матерей, когда они смотрят на своих детей, не просто с любовью, а с гордостью, за которой скрывается надежда и понимание, что этот момент – всего лишь начало большого пути.

Илья Николаевич, поджав губы, тоже с улыбкой наблюдал за дочерью. Он хорошо знал, что в руках его маленькой Валерии уже была не просто детская игрушка. Этот клапан, пусть и бракованный, но все же часть настоящего самолета, был своего рода предвестником будущего, той безмерной любви к технике, которая уже начала проявляться в этих маленьких движениях и жестах.

– Что ты, Анна, – сказал Илья, поглаживая волосы дочери, – растет не механик, а инженер. С таким подходом она не только клапан, но и двигатель в руках будет держать. Главное, чтобы интерес не угас.

Анна лишь улыбнулась, но в ее глазах было что-то большее, чем простая материнская гордость. В их семье воздух был насыщен не только любовью, но и ответственностью за будущее – будущее, где небо и техника пересекались, создавая что-то величественное и грандиозное. В эти первые шаги Валерии не было ничего случайного. В каждой её движении, в каждой искренней улыбке, когда она радостно потрясала клапаном, было не просто дитя, растущее в заботливом доме. Это было начало пути, по которому она однажды пройдет, шагая по следам отца, в мире, где каждый винтик и каждая деталь имеют значение.

Звон клапана все продолжал звучать, и в нем было что-то от звука огромного двигателя, что летит, неведомо куда, но точно туда, где ждут великие высоты.

5 марта 1953 года. Воронеж.

Утро было холодным, и снег, все еще не растаявший, покрывал землю тяжелым белым покрывалом. В доме Кузнецовых царила тишина, но в ней было что-то напряженное, как будто воздух сам по себе был наполнен ожиданием. Анна Михайловна стояла в кухне, быстро собираясь в дорогу. Она давно привыкла к таким моментам, когда перед вылетом нужно все успеть – и на заводе, и дома. Но сегодня было что-то особенное в этом сборе, что-то неопределенно тревожное.

Перед ней, с серьезным выражением лица, стояла маленькая Валерия, ее трехлетняя дочь, которая не совсем понимала, но чувствовала, что сегодня что-то изменится. Анна присела перед ней на корточки, чтобы быть на одном уровне с дочерью. Ее руки, привыкшие к инструментам и чертежам, сейчас дрожали, когда она завязывала на дочке ту самую синюю косынку. Эта косынка, которой она часто украшала голову на летных испытаниях, стала символом ее жизни, тесно связанной с небом, с полетами и неизбежной миссией, которая когда-то будет ей отведена.

– Ларочка, – ее голос был мягким, но в нем звучала скрытая напряженность. – Маме нужно в командировку. Надолго.

Девочка сжимала в руках миниатюрную модель МиГ-17. Эта модель была точной копией того самого самолета, на котором Анне предстояло выполнить очередной испытательный полет. Она любила эту модель, так же, как и любила все, что связано с авиацией – маленькие детали, точные линии, элегантность и мощь машины, которая когда-то унесет ее мать в небо. Но сегодня эта игрушка казалась для Валерии чем-то больше, чем просто игрушкой.