Бледный свет рассвета едва пробивался сквозь стекла кабинета, когда дверь хлопнула – слишком резко. Лирхт стоял у окна, будто ждал. Паулин вошла, шатаясь, не сняв даже плащ.

– Ты счастлив? – выплюнула она, не дожидаясь его слов. – Было приятно унизить меня перед всеми? Выставить, как трофей?

Он медленно обернулся. В глазах – всё то же ледяное спокойствие, за которым она уже начинала различать нечто другое. Презрение. Холодное, глубокое, утомлённое.

– Я сделал то, что должен был. Иначе тебя бы выдали, как скотину на рынке.

– А ты не скотник? – Паулин сделала шаг ближе. Плечи дрожали, но она не позволила себе упасть. – Ты не лучше них. Только хищник в форме. Всё это было… – она замялась, сглотнула. – Это было настоящее?

– Смотря, что ты называешь настоящим, – спокойно произнёс он. – Ночь? Или то, что ты теперь моя? Это было решено ещё до бала.

– Я не твоя! – выкрикнула она. – Я человек, не собственность!

Он подошёл вплотную. Паулин отступила, уперлась спиной в стол. Лирхт не коснулся её, но каждое его слово – будто удар.

– Тогда скажи это тем, кто видел твоё лицо, когда я тебя брал.

Её лицо побледнело, дыхание оборвалось. На миг – только на миг – в её глазах мелькнул ужас. Потом гнев. Потом рука.

Пощёчина. Резкая, звонкая, разрывающая воздух.

Лирхт не пошатнулся. Только чуть приподнял бровь, насмешливо, почти лениво.

– Вот теперь ты стала похожа на себя.

Он отвернулся. Подошёл к столу. Взял тонкий свиток с гербом Райнильдов и бросил на стол.

– Хочешь знать, что это? – Он повернул голову. – Альбрехт подтвердил помолвку. Хотел разыграть карту с миром, пока ты лежала в моей постели.

– Я не знала…

– Не знал никто. Кроме него и Шион. – Лирхт усмехнулся. – Но я решил по-другому.

Паулин подошла ближе. Губы едва двигались.

– Что мне теперь делать?

– Делай, что хочешь. Но если ещё раз сбежишь, я не буду тебя возвращать. Я просто поставлю клеймо. И тогда всем станет ясно, кому ты принадлежишь.

– Я не принадлежу тебе!

– Тогда докажи это. Не слезами. Не бегством. А выбором. – Он бросил на неё взгляд, пронизывающий. – Иди. До утра ты свободна. Потом – нет.

Паулин выбежала. Дверь за ней хлопнула.

Она шла, не разбирая дороги, пока боль в груди не превратилась в удушье. Мир плыл, как в тумане, каждый шаг отдавался гулом в висках.

Слёзы не лились – они застыли где-то внутри, как лёд. Она не думала. Не чувствовала. Только шагала.

Когда ноги сами привели её к лазарету, Паулин вошла, как привидение. Прошла мимо дежурной, не встречаясь взглядом, и заперлась в пустой комнате. Умывальник, белый свет, аптечный ящик.

Пальцы дрожали. Склянка с серой этикеткой. Её взгляд был стеклянным. Всё в теле кричало – сбрось, очистись, исчезни. Прекрати быть телом. Прекрати быть.

Флакон поднесён к губам.

– Не смей.

Голос сорвал плоть с реальности. Пузырёк вырвали. Рука зажата в железной хватке. Лирхт.

– Ты сошла с ума? – его голос был как сталь, ударяющая по стеклу. – Ты вообще соображаешь, что делаешь?

– Отпусти! – завизжала она. – Это МОЁ тело! МОЯ жизнь!

– Уже нет. – Он шагнул ближе. – Ты носишь мою кровь. Даже если ты этого не хочешь, у тебя нет права решать подобное.

– Я не просила! – Она вырывалась, ногти царапали его руку. – Я не просила этого ребёнка! Не просила тебя! Ты меня сломал!

Он резко ударил по стене рядом с её головой. Камень застонал под кулаком. Аптечный ящик задрожал.

– Я спас тебя. Снова. А ты хотела уничтожить его, чтобы не видеть, что мы натворили?! – Я не знаю, как быть! – голос Паулин сорвался в визг. – Я НИЧЕГО не знаю!

– Тогда СЛУШАЙ! – Он схватил её за плечи. – Ты не просто девочка из дома Ленц. Ты не просто пленница. Ты мать будущего наследника. Ты должна быть сильнее.