Теперь – бал. Теперь – помолвка. Теперь – она.

Позже в тот же день Паулин была назначена на вспомогательное дежурство в кухонном блоке. Это было нечасто, но случалось – как способ "вписать" представителей младших отрядов в рутину базы. Её поставили нарезать овощи, но резкий запах лука и кипящей телятины ударил, как пощечина. Она выпрямилась, выдохнула – и тут же побледнела.

– Всё нормально? – спросила старшая по смене, глядя на неё с подозрением.

– Да, – процедила Паулин и сделала шаг в сторону.

Но второй шаг оказался последним – её повело, и она еле успела добежать до задней двери. Склонившись над ступеньками, она судорожно схватилась за перила, и желудок опорожнился рывком. Голоса за спиной стихли.

Через несколько мгновений она услышала, как кто-то побежал внутрь. Потом – приглушённые слова: – Позовите лазарет… нет, подождите. Не трогайте её. Это…

Когда она обернулась, на пороге стояла одна из служанок. Та смотрела на неё с чем-то вроде ужаса и недоверия.

– Господи. Ты… это ведь…

Паулин молча вытерла губы. Глаза блестели от тошноты и унижения. Она поняла, что теперь слухи разлетятся быстрее, чем запах жертвенной крови на балу.

Ещё до наступления вечера о её состоянии будут шептаться в коридорах.

И Лирхт… он тоже узнает.

Когда она вернулась в казарму, всё было не так. Слова – громче, чем надо. Тени – длиннее. Люди – внимательнее. И где бы она ни появилась, её чувствовали спиной. Как запах.

Поздним вечером, когда Паулин вышла за водой, она увидела в коридоре Лирхт. Он стоял, разговаривая с кем-то из старших офицеров, но замолчал, как только увидел её. Офицер отошёл.

– Ко мне. Сейчас. – тихо бросил он.

Она пошла за ним, затаив дыхание. Внутри уже всё знало, куда это приведёт.

Он закрыл за ней дверь в кабинет.

– Садись. – приказал. Паулин не села. Он выдохнул, подошёл ближе.

– Так это правда. – Не вопрос, не осуждение. Констатация.

Она сжала кулаки.

– Ты это специально? Или ты просто глупая?

– А ты что, хотел, чтобы я пришла и попросила разрешения? – резко ответила она. – После той простыни? После той сцены перед всеми?

Он подошёл вплотную, голос стал опасно тихим:

– Я хотел, чтобы ты хотя бы поняла, во что ввязалась. И с кем.

– Я поняла. – Её глаза горели. – Слишком хорошо поняла.

– Тогда объясни, почему ты ходишь по базе, как мина, и блюёшь в раковину кухни.

Молчание. Он подошёл ещё ближе.

– Ты беременна от меня. – Теперь это звучало как приговор.

– Заметно, да? – она горько усмехнулась.

Он на мгновение отвёл взгляд. Потом кивнул.

– Значит, игра окончена. Теперь ты – не просто риск. Ты – проблема.

Она шагнула к нему, глаза в упор:

– А ты? Ты что, думал, трахнешь меня – и всё исчезнет? Или ты просто не привык, что последствия могут коснуться и тебя?

Он резко шагнул ближе, схватил её за запястье.

– Если ты думаешь, что можешь обвинять меня – прикуси язык. Ты не наивная девочка. Ты знала, что делаешь. И что это может значить.

– Знала?! – голос её сорвался. – А что ты знал, Лирхт?! Что я – удобный инструмент? Что меня можно кинуть перед Шион, а потом просто отойти в сторону?!

Он резко оттолкнул её, развернулся и подошёл к столу.

– Хватит. Я не буду нянчиться с истеричкой, которая не в силах контролировать себя и последствия.

Паулин осталась стоять, прижав руку к груди. Её дыхание сбивалось. Сердце колотилось, как загнанное животное.

Он повернулся, холодно посмотрел на неё и тихо бросил:

– Значит так, ты поедешь со мной. На бал. И ты будешь выглядеть так, будто всё под контролем. Поняла?

Она не ответила.

Он подошёл к ней вплотную, наклонился и прошептал:

– Поняла? Или мне повторить при всех, как ты стонала в ту ночь?