Дрожащими руками Кристина сняла тонкие архивные перчатки. Ее собственная кожа показалась ей внезапно слишком нежной, слишком непривычной к прикосновениям. Она взяла куртку. Материал был жестким, дубленым, прохладным. Он пахнул не синтетической свежестью, а чем-то древним, животным, смешанным с табачным дымом (или ей так показалось?), и все тем же неуловимым запахом человеческой жизни. Она надела ее.

Она была немного великовата, плечи свисали. Рукава закрывали кончики пальцев. Материал скрипел при движении, натирал шею у ворота. Было неудобно. Сковывающе. Совсем не так, как идеально сидящий комбинезон. Но это неудобство было… настоящим. Оно говорило о весе, о текстуре, о долгой истории носки. Она засунула руки в глубокие карманы. Внутри была какая-то крошка, мелкий сор. И там же, в углу одного кармана, она нащупала маленький, плоский, круглый предмет. Монету? Пуговицу? Она не стала смотреть. Этот крошечный мусор, этот след чьей-то забытой жизни в кармане чужой куртки, вызвал в ней странный прилив тепла. Она стояла среди безупречного порядка Архива, в чужой, неудобной куртке, и чувствовала себя… более живой, чем за весь предыдущий месяц. Это был дискомфорт, но дискомфорт подлинный. Как царапина на смартфоне. Как сломанная рука у игрушки. Как стресс и радость девушки из дневника.

«Опекун» снова напомнил о себе легким импульсом. Пора заканчивать. Кристина с неохотой сняла куртку. Прикосновение ее собственной, гладкой ткани комбинезона показалось ей теперь искусственным, скользким. Она аккуратно сложила куртку, завернула ее обратно в бумагу, положила рядом с тетрадью в коробку. Но дневник… Дневник она не смогла положить обратно сразу. Она задержала его в руках, пролистала еще пару страниц, впитывая нервные строчки, полные подростковых драм, восторгов от музыки, злости на родителей, восторга от первой зарплаты. Каждая эмоция была выплеснута на бумагу, грубо, искренне, без оглядки на «оптимальность». Она закрыла тетрадь, ощущая ее шершавую обложку, ее вес, ее присутствие. Затем, оглянувшись, быстро сунула ее в глубокий карман своего комбинезона. Сердце колотилось как бешеное. Она совершила кражу. В Центральном Архиве Памяти. Это было немыслимо. Безумно. Опасно. Но мысль о том, чтобы оставить этот шепот бумаги, этот крик настоящей жизни, в коробке для утилизации, была невыносима.

Вечер в Сити-Доме «Гармония-7» был, как всегда, идеален. Янтарный свет стен, бесшумное появление питательного геля на платформе. Но Кристина не притронулась к нему. В кармане комбинезона лежала тетрадь, жгучая, как украденный уголь. Она чувствовала ее вес, ее присутствие, даже сквозь ткань.

Она подошла к гладкой стене кухонной ниши. Обычно здесь возникала голограмма интерфейса для выбора виртуальных кулинарных Иммерсий или заказа геля с нужным вкусом. Но сегодня ее пальцы нашли почти незаметный шов в панели. Она нажала – и часть стены бесшумно отъехала в сторону, открыв нишу с редко используемыми физическими интерфейсами старых систем. Там, среди пыльных разъемов, лежал предмет, который она принесла из Архива несколько месяцев назад под предлогом «изучения устаревших технологий» – небольшая индукционная плитка. Примитивная, без голоуправления, с механическими регуляторами и старой, потрескавшейся керамической поверхностью. Она никогда не решалась ее включить. До сегодняшнего дня.

Кристина достала плитку, поставила ее на гладкую поверхность адаптивной столешницы. Она выглядела чужеродным артефактом, упавшим из другого времени. Затем она подошла к нише хранения долговременных запасов (формальность в мире мгновенной печати еды) и нашла там небольшой контейнер с белыми порошкообразными субстратами «Базовый Протеин» и «Эмульгатор-Стабилизатор». Не яйца. Ничего похожего на настоящее яйцо в Экосистеме не было. Но это был единственный шанс.