Он и сам не знал, какая такая магическая кривая при безадресной, не просчитанной телепортации вынесла его к дому Вальтара Самума. Он думал – размажет о скалы где-нибудь в пустошах или и вовсе выплюнет где-нибудь бесформенным куском мяса химерам на поживу…

Трой, посопев, подсел к Мару сбоку и ткнулся лбом ему в плечо.

– А помнишь, как мы на обрыв ходили? Летом? И костер…

– Помню.

Мар несколько раз бывал в Белуше, и каждый раз обязательно заглядывал к Вальтару и его сыновьям, объясняя это, разумеется, обещанием, которое дал Янке.

Сказал же что будет присматривать? Ну вот, он и присматривает. Все честно!

– А помнишь, как я палец обжог? Когда картошку доставал?

– Помню, конечно.

– Знаешь, как было больно?!

– Можешь не сомневаться…

– А ты сказал, что если плохо или больно, то есть один способ, чтоб было легче. Помнишь?

Мар промолчал.

Тот летний вечер, закат над циркусом, костер с теплыми искрами… и маленький Трой, который мужественно пытается сдерживать слезы, но они все равно текут. А виновата во всем, конечно… картошка! Которая оказалась слишком уж горячей… и теперь ее даже не хочется есть…

– Трой, ну отстань ты от Мара, видишь, ему больно! – вступился Шуга.

– Да нет, ничего. Просто вспомнилось. А, правда, хороший был день… даже несмотря на картошку.

Трой широко улыбнулся.

– А мне твой способ, во, как пригодился…

– Это песни-то орать? Вместо слез? – поднял брови Шуга и тоже уселся прямо на пол, по другую сторону от Мара. – Точно. Мы про Скальда пели. И про «легужабу». Только у Троя медведь ухо оттоптал!..

– А тебе слон!

– А слонов не бывает!

– А все равно.

– Так это поэтому ты теперь все время чуть что не так, то сразу: «Легужаба в темной норе, Легужаба в мокром тепле! Я поймаю тебя легужаба, тебе не скрыться!»…

Трой дурачась, подпел:

– У меня есть летучий змей, у меня есть ведро камней, я иду к тебе, я огромный болотный рыцарь! По бо-то-ту!!!

Мар, прикрыв веки, забыв о гордости и кажется, вообще обо всем, одними губами повторял навязчивые слова дурацкой песенки, как заклинание.

Ему даже мерещилась эта несчастная зеленая «легужаба», затаившаяся среди камней и камышей в страхе перед толпами сказочных Иванушек, которые ходят на болото специально целовать лягушек. Песенку эту они пели еще с Роландом Аркадой, когда учились в Академии. Тогда было много песен… и грустных, и серьезных и смешных. И даже таких дурацких… а потом забылось.

Мар подумал, что тогда у костра с братьями Янки он что-то пел вообще в первый раз лет за десять. А ведь когда-то они с Роландом наполовину всерьез подумывали о карьере уличных музыкантов – если что пойдет не так и из Академии за многочисленные нарушения их все-таки выгонят…

– А что у тебя с руками? – спросил Шуга, когда они допели про «легужабу». – Может, чем-то намазать?

– Я позже. Надо действительно сначала отмыть это. От крови. Просто больно. Я… боюсь напугать ваших соседей, если вдруг заору.

– Ничего, мы скажем, это Трой палец прищемил… – улыбнулся Шуга.

Брат радостно кивнул, и Мар понял, что придется отмывать разбитые пальцы при мальчишках. И держать рожу кирпичом… благо опыт есть.

Но в этот момент в прихожей снова раздался стук. Мальчишки подскочили оба, а Мар даже не попытался встать: в этой позе почему-то было комфортно. Не то, чтобы совсем не больно, но терпимо.

Если это за ним ищейки ордена, то удрать он все равно не успеет. На ближайшие несколько часов Мар Шторм не просто не маг, а совсем никакой не маг. Мало чем отличается от тех, кто проглотил криос…

Но это вернулся Вальтар.

Нет, встречать хозяина, рассевшись посередь на полу его кухни – это как-то совсем неправильно. Мар поднялся. Как мог осторожно.