АССА и 2-АССА-2 Сергей Соловьев
АССА
Курортный сезон в Ялте давно кончился, и уже даже выпал первый снег. Видеть снег на темном фоне зимнего моря, на фоне пальм и пустынной Ялты было как-то непривычно, даже дико, но в том году дело обстояло именно так. В зале ресторана «Таврида» столы и стулья были по-утреннему перевернуты, на одном из стульев сидел Бананан, раскачивался и, ни к кому не обращаясь, разглагольствовал:
– …И вот по прошествии семнадцати месяцев и семи дней ковчег остановился на высочайшей из гор араратских. И после того как третий голубь вернулся с оливковой веточкой в клюве, Ной распахнул двери ковчега, ступил ногою на траву, распростер руки к солнцу и громогласно произнес: «Асса!»
На маленькой ресторанной эстраде заканчивали подключать инструменты, собирались репетировать. Первым откликнулся негр Витя. Витя действительно был негр, и звали его действительно Витя.
– Асса?
– Асса! – с удовольствием подтвердил Бананан. – Это и было единственное донесенное до нас из тех допотопных времен слово. А вместе с ним передалась кому-то из нас их сила и чистота…
Бананан взял палочки, ударил в барабаны. Густав поддержал.
А на улице море все штормило. Алика стояла на набережной и с безнадежностью вглядывалась куда-то за горизонт. День клонился к вечеру, вскоре стемнело. Ресторан понемногу набился народом, все будто чего-то ждали. И вот дверь на кухню отворилась, и оттуда по явился Бананан уже в вечернем, блистательном виде: белый костюм, допотопный галстук удавкой. В ресторане зашумели, кто-то даже зааплодировал. Чувствовалось, их тут знают. Оркестр грянул. Первым пел негр Витя:
– Я как-то раз с утра звонил одной девчонке. Но как ни наберу: гудки короткие. И вдруг из трубки вылез маленький мальчонка, не больше спичечной коробки…
Витя пел ловко, успевая даже подыгрывать себе на маленьком саксофончике.
Бананан сначала стучал в барабан, потом пристроился к Витиному пению. Витя продолжал:
– И даже чуть-чуть поменьше… я очень испугался и спрашиваю: ты кто? А о-оо-он залез в стакан, напился и ответил, вспрыгнув на тахту: я мальчик Бананан! Ту-ту-ту!..
И тут внезапно весь зал, вся довольно-таки значительная толпа танцующих курортников и местных с воодушевлением хором грянула:
– Здравствуй, мальчик Бананан! Ту-ту-ту!
Витя продолжал, уже пробираясь сквозь толпу, а Бананан в своем белоснежном костюме ухитрялся двигаться с ним рядом:
– Потом забрался он ко мне на старый диван и рассказал, что полный сирота он, что раньше у него был папа Бананан и что теперь осталась только мама-телефон, что скоро он уедет далеко-о-о… ему невмоготу… и я подумал, ведь это нелегко: сидеть и делать ту-ту-ту…
И толпа, не переставая плясать, с радостью поддержала:
– Здравствуй, мальчик Бананан! Ту-ту-ту…
И тут Витя обратился к кому-то в толпе:
– Скажите, пожалуйста, мальчик Бананан у вас?
А Бананан за всех с горечью ответил:
– Нет!
Негр Витя продолжал приставать к невинным командировочным, к дамам в летах с химическими халами на голове:
– Алло! Простите, у вас нет мальчика Бананана?
И те, приобалдев, отвечали:
– Нет!
Бананан пытался унять Витю:
– Ты слушай ухом, Черняшка!
Но негр Витя не унимался:
– Алле! Скажите, пожалуйста, у вас нет мальчика Бананана?
Это он уже обратился к невесть откуда взявшейся здесь Алике, молодой девушке, может быть лет семнадцати, ну или чуть-чуть больше. Алика стоя ела мороженое и не растерялась, ответила в микрофон, не потеряв ритм:
– Нет, а разве он не у вас?
Негр Витя, похоже, изумился Аликиному вопросу:
– Нет. Впрочем, извините, подождите минуточку, сейчас посмотрю. Ой, да, он здесь!
Бананан потянул за ниточку и хлопнул в воздухе хлопушкой. На них просыпалось конфетти. Толпа была счастлива.
– Здравствуй, мальчик Бананан! Ту-ту-ту! – опять грянула толпа, и музыканты на сцене толпу хором поддержали:
– Здравствуй, мальчик Бананан! Ту-ту-ту!
И дальше галдели все хором, те и эти, даже слегка обезумев:
– Здравствуй, мальчик Бананан! Ту-ту-ту! Здравствуй, мальчик Бананан! Ту-ту-ту!
Бананан искал в толпе глазами Алику, но ее уже не было. Тогда он протиснулся в соседний полутемный зал, но и там было пусто. Алика исчезла.
Андрей Валентинович Крымов, солидный, хорошо одетый, чуть лысоватый обаятельный господин пятидесяти лет, озираясь, в сопровождении нанятого матроса, осматривал гигантский трюм огромного пассажирского корабля. Трюм ходил туда-сюда, потому что шторм не утихал.
– Сколько, ты говоришь, сюда входит? – спросил Крымов у матроса.
– Сто двадцать контейнеров внизу… да еще сверху можно.
– Сверху? А сверху сколько?
– Почти половина.
– И сколько ж это получается в тоннаже?
– В тоннаже я не знаю. Посчитать надо.
– Понятно, и зимой, ты говоришь, тут практически всегда пусто?
– Почти всегда.
– Ну, спасибо тебе.
Крымов, опередив матроса, начал подниматься куда-то наверх по крутой железной пароходной лестнице, бормоча теперь уже сам себе:
– Надо посчитать. Надо, надо посчитать.
Вскоре Крымов оказался на пустынной мокрой палубе; пароход безжалостно качало, но Крымов ловко удерживался на ногах и даже напевал:
– Если друг оказался вдруг и не друг и не враг, а так… восемьсот двенадцать умножить на три, сколько же это будет? – продолжал бормотать он сам себе.
Навстречу попался бледный пассажир, которого Крымов слегка знал по обедам и ужинам в пароходном ресторане. Звали его вроде бы Вадим.
– Не слышали, нас Ялта принимает? – поинтересовался Крымов у Вадима.
– Нет, по-моему, нет, – отвечал Вадим, не остановившись.
Крымов опустился с открытой палубы вниз и почти сразу натолкнулся на плюгавого летчика в шинели и в фуражке.
– Ты что, майор? – грубовато спросил Крымов летчика.
– Майор, – отвечал летчик.
Крымов взял летчика под руку, довольно энергично повел по коридору.
– Почему майор? – продолжал интересоваться Крымов.
– Нипочему. Обыкновенное воинское звание.
– Почему не лейтенант?
– Товарищ, мне трудно отвечать на вопросы. Меня мутит. Я уже полпарохода заблевал.
– Ты бы еще в генералиссимуса вырядился, урод. Иди, ищи свою камеру.
Крымов мотнул головой в сторону кают, которые шли по обеим сторонам коридора.
– Типун вам на язык. Какая камера? Мы должны быть добрее друг к другу, товарищ.
Майор открыл дверь пустой каюты, вошли внутрь. Майор обессиленно опустился на качающуюся койку.
– Садись, – сказал Крымов строго и погрозил пальцем, – и не смей больше пить. Понял?
– Какое пить? – в ужасе пытался возразить летчик. Но Крымов захлопнул дверь каюты.
Качающимся пароходным коридором двинулся дальше. Коридор был пуст, и только дверь одной из кают бесшумно открылась и выпустила в коридор красивую женщину, которая со вниманием посмотрела Крымову в спину.
Крымов вошел в свой роскошный многокомнатный пароходный номер люкс. Он крутанул рулетку, прочитал какую-то бумажку на письменном столе, проверил что-то, потыкав пальцем в арифмометр, потом бумажку поджег, выкинул в унитаз, остатки бумажки смыл водой. Не снимая ни ботинок, ни шляпы, улегся на постель. Взял книжку с прикроватного столика. Начал читать. На обложке книжки было написано: «Н. Эйдельман „Грань веков“ изд. „Мысль“». Крымову тут же представилась пухлая белая рука в кружевах, опирающаяся на ручку трости.
«Павел I стоял у окна новенького Михайловского замка.
1801 годъ, 10 марта, полдень, Санктъ-Петербургъ».
Крымов продолжал читать.
«…Казалось, главная мечта императора Павла сегодня сбылась, двор и царь впервые заночевали в Михайловском замке среди еще сырых стен и туманных от влаги камней, но ожидаемой радости царь почему-то не испытывал: холод ли, тягостные предчувствия, молчание придворных, угрюмые лица жены и сыновей были тому виной, как знать! Как знать!..»
Алика в телефонной будке междугороднего телефонного пункта кричала в телефон:
– Мама! Мама, мама, ну что ты, честное слово, сколько можно? Мама, я уже не ребенок. Нет. Корабль подойти не может. Шторм. Мама, какой юг, тут снег лежит. На моpвокзалe… Я на морвокзале переночую. О господи! Ну что еще? Что?
За стеклами пункта было уже почти совсем темно, впрочем, темнотой это назвать было нельзя. Скорее, наступал синий зимний ялтинский вечер.
Бананан постучался костяшками пальцев в стекло, Алика услышала, без радости спросила:
– Ну что?
– Простите, пожалуйста, – галантно ответил Бананан, – но мы абсолютно не понимаем, зачем интеллигентному человеку ночевать на морвокзале. Давайте познакомимся. Это Витя, мой друг Витя. Чего вы так шарахаетесь? Возможно, вас смущает, что он негр, так это пустяки. Он наш негр, советский, социалистический. Можно сказать, вы видите перед собой негра новой формации, не Майкл и не Джо, заметьте, а Витя. Прямое следствие детанта. Обыкновенный Витя. Эй, Витя, правда ты Витя?
– Да, я Витя, – ответил Витя.
– Ведь ты не Майкл и не Джо, – продолжал приставать Бананан.
Шли по пустынному скверу по направлению к морю, а Алика и не поняла поначалу, как она среди них оказалась. Светский разговор продолжался.
– Я вам хуже историю расскажу, – продолжал теперь уже Витя. – В Ленинграде поймали иностранца. Так он вез в СССР чемодан с гадюками.
Все втроем радостно расхохотались.
– А вас, простите, как зовут? – еще галантнее продолжал Бананан.
– Алика, – ответила девушка.
– Странное имя, – удивился Бананан.
– Ничего странного. Дурацкое имя, вот и все. Мама хотела назвать Александрой, а отец – Ликой. Сошлись на среднем, получилось Алика. Дикость, конечно. Как, впрочем, и любой компромисс.
