Трартесверн затянулся – судорожно, побелел – за одно мгновение, и сказал – без эмоций в голосе:

– Пусть я лучше умру в этом случае. Это будет куда достойнее, чем пытаться спасти свою шкуру эртебрановскими усилиями, да ещё и с вашим участием.

– Лаарт, прошу вас, послушайте!

– Как вы смеете так обращаться ко мне?!

– Мой экдор… – Верона заплакала, судя по тихому всхлипыванию.

– «Мой экдор»?! – закричал Трартесверн. – «Мой экдор»?! Вы что, издеваетесь?! Вам известно слово «приличие»?! Я глубоко сомневаюсь! Эта линия будет блокирована! – на этом он отключился и спросил – с предельной экспрессией, обращаясь к вспотевшему Лэнару: – Как тебе это нравится?! Обращаться ко мне по имени! «Лаарт, прошу вас, послушайте!» И как язык поворачивается?!

Лэнар глотнул свой «Брекброк», вытер пот и сказал:

– Простите меня… но, может быть, вам действительно лучше поехать в Коаскиерс? Если экдор проректор занимается вашим лечением…

– Что?! – Трартесверн ухмыльнулся. – Всё это – провокация! Эртебран никогда не сподобился бы!

– Но ведь вы бы могли позвонить ему. И эти лекарства с инструкцией. Ведь кто-то же их передал вам. Видимо, эта девушка… Вероятно, вы вправду встречались с ней…

Лаарт поднялся с кресла, взял со столика пачки с таблетками, засунул в пустую мусорницу и пояснил комментарием: «Лэнар, всё это – заговор. Они просто хотят уничтожить меня. Мстят мне грязными способами. Это же альтернативщики. Они все без моральных принципов, начиная с Марсо и Геверта. Я знаю, что этот Геверт был завербован нами, в середине двадцатых, по-моему. Он состоит агентом при головном отделении…»

– Быть не может! – воскликнул Лэнар.

Лаарт кивнул:

– Представь себе. Я видел его заявление… согласие на сотрудничество. И видел его доносы. На деле он просто ничтожество.

– Так вы ляжете на обследование? Ничтожество он или кто там, но медитерал со способностями. Вдруг действительно что-то серьёзное?

Лаарт вернулся в кресло, затушил сигарету в пепельнице, вздохнул и сказал:

– Придётся. Мне надо удостовериться, что беспокоиться не о чем. И Геверт, во всяком случае, не будет пытаться убрать меня…

Лэнар поколебался – на предмет сообщать ли начальнику об отношениях с Моникой – тоже альтернативщицей, но с которой он – Трартесверн – решил связать своё будущее – по факту одной лишь встречи и вспыхнувшей в нем влюблённости, но в силу предупреждения: «Пока у меня амнезии, ты мне о ней не рассказывай», – решил промолчать – с той мыслью, что Лаарт не в том состоянии. «Пусть он лучше сначала пролечится, пусть он сначала выздоровеет, пусть разведётся с Кеатой. А если не разведётся, то тогда я навряд ли скажу ему. У него это всё от болезни… от чувства вины и так далее… Зачем ему эти связи? Если даже эта Уайтстоун пройдёт натурализацию, всё равно он на ней не женится. Карьера ему важнее. Он в будущем станет сенатором. От такого нельзя отказываться ради какой-то девушки…»

* * *

Верона, покинув «Пушки», откуда звонила Лаарту, вернулась обратно в «Ястреб» и сразу же, не раздумывая, полетела к серому зданию, в котором располагалось Вретгреенское отделение. Изумив молодого охранника фразой: «Мне нужно к Кридарту и не смейте меня задерживать!» – она вошла в помещение, перевела дыхание и вызвала лифт – с той решительностью, которая возникала в ней в самых критических случаях. В приёмной на третьем уровне обнаружилось пять сотрудников. Все они пили виски и даже не стали прятать его, но поднялись тем не менее – ради формы приветствия. Верона присела в книксене и спросила с подчёркнутой вежливостью:

– Дорверы, прошу простить меня, но это безотлагательно. Кто-нибудь сможет сказать мне, где сейчас глава отделения? Я буду крайне признательна за подробную информацию.