К переходу в вагон-ресторан я двинулся с невыразимо странной тревогой. Поезд следовал к пригороду Академии – бывшей столице небольшого королевства, куда императорским указом перевели все высшие учебные заведения объединённой империи, собирая их в единую систему подготовки государственных служащих, специалистов разных профессий, учёных, художников и музыкантов. Студентов в этот огромный кампус запустят меньше чем через неделю, но они уже съезжаются, так что на завтраке в вагон-ресторане я непременно кого-нибудь встречу. Т предстоящие встречи куда сложнее экзаменов в гимназии Золотого города перед лучшими учёными империи.

Десять лет прошло с тех пор, как я общался со сверстниками моего круга без присмотра слуг и стражников Золотого города. Как они примут меня? Я старался об этом не думать, но сейчас, пока я шаг за шагом приближался к выходу из вагона, в животе скручивался холодный ком.

Как остальные относятся к роду Бергов? Мой отец «героически погиб во благо императора», я, последний представитель семьи, воспитан императором, а моими землями управляла дворцовая администрация. И теперь положение императора внезапно пошатнулось…

Выжил ли кто-нибудь из настоящих друзей и соратников отца? Каково их отношение ко мне? Насколько изменились взгляды и мнения общества?

Появлявшиеся в Золотом дворце представители благородных родов и чиновники всегда были любезны со мной и старались заручиться поддержкой. Но тогда за нами присматривали слуги императора.

Мне предстояло заново войти в общество, не представляя его истинных настроений.

Проводник в чёрной униформе с серебряной отделкой выскользнул из подсобного помещения и открыл мне дверь в переход между вагонами. Перестук колёс ударил по ушам. Прорезиненная гармошка защищала переход от ветра и пыли, но почти не гасила звуки.

Проводник вагона-ресторана сразу открыл дверь, воздух затопило сладковатым ароматом кофе, свежей выпечки и ванили. Я ступил на красную дорожку царства вкусных запахов, белоснежных скатертей и серебряных столовых приборов. Мягко звенели хрустальные украшения люстр, в простенках сверкали золотом рельефные узоры, усиливая роскошь обшивки из красного дерева.

Посетителей было всего семеро: три девушки о чём-то шептались за средним столом. У одной из них были раскосые глаза и смолянисто-чёрные волосы, как у большинства коренных имперцев, но вместо традиционной одежды она, как и две её подруги, носила зауженное платье в вертикальную полоску и кружевную пелерину. У всех трёх девушек в волосах сверкали цветочные шпильки с золотыми и серебряными бабочками – по последней моде императорского двора.

За ними, прикрываясь друг от друга газетами, сидели двое мужчин. Через два столика за ними склонились над каким-то листом студенты, щеголявшие форменными тёмно-синими мундирами Академии промышленных наук.

Для шпаг были специальные крепления у столов. Устраивая свою, усаживаясь за свободный столик рядом с девушками и заказывая чёрный кофе с тостами и джемом, я улыбнулся красавицам. Они единственные обратили на меня внимание, заулыбались в ответ. Их щёки зарделись, глаза весело блестели. По меркам Золотого города они вели себя вульгарно, но я наслаждался изысканной вольностью их жестов и выражений лиц, не в силах надышаться ощущением нашей принадлежности к одной культуре. Вот так, чуть кокетливо и живо должны вести себя девушки, а не ступать с каменными лицами, все затянутые халатами и поясами до такой степени, что видно только лицо и кончики пальцев.

Сбоку появился официант с серебряным подносом, и я понял, что слишком долго смотрел на девушек.