Вспомнив, сколько раз император ругал сына за недостаточное усердие в учёбе и сколько раз сам Лонгвей жаловался, что его мозг не создан для преуспевания в науках, я невольно усмехнулся: не нравилось ему быть каким-то там баронишкой с окраины, ничем не примечательным и незаметным, вот и проявлял чудеса сообразительности, лишь бы вернуть себе первенство, пусть только в учёбе.

– Не нахожу ничего смешного, – проворчал Лонгвей и сложил руки на груди. – У меня совсем не остаётся времени на поиски.

Какая-то часть меня ему сочувствовала. Он терял отца – единственного оставшегося родителя. Они могли не понимать друг друга, спорить и обижаться. В конце концов, оба – морские драконы, олицетворение этой стихии, воплощённая мощь, их инстинкты подстёгивали бороться за лидерство.

Но они не желали друг другу зла. Даже безумно обиженный на очередной запрет на поездку по стране, Лонгвей, услышав, что с его отцом приключилась беда, мертвенно побледнел и бросился навстречу его кортежу. Лонгвей, наверное, с боем прорвался бы за пределы Золотого города, несмотря на вставших на пути тайных стражников, но слуги императора внесли его бесчувственное тело в ворота. И Лонгвей, словно позабыв о своём высоком статусе, помог отнести его в спальню, спрашивал целителей и тайной стражи, чем может помочь, что надо сделать. А потом, поняв, что совершенно бессилен что-либо изменить, сидел у ложа императора и держал его за руку, просил прощения за непослушание, умолял очнуться.

И когда цензоры постановили, что несовершеннолетний наследник должен оставаться под защитой небесного мандата на случай смерти императора (что было логично, ведь император пострадал от чего-то неведомого за пределами дворца), Лонгвей решительно отправился на поиски Артефакта, хотя вне Золотого города сразу стал уязвим и рисковал, как и отец, погрузиться в беспробудный сон.

Прогоняя эти воспоминания, я напомнил:

– Ты знаешь, что учиться обязательно.

Мы с Лонгвеем были готовы к поиску Артефакта, наверное, лучше всех в этой Академии – и очень давно. Артефакт был нашей величайшей мечтой и разочарованием. Впервые о нём Лонгвей услышал примерно через год после смерти мамы и сразу же загорелся идеей вернуть её с помощью исполняющего желания Артефакта. А я почти поверил, что своим желанием смогу вернуть отца. Тогда мы много времени провели в хранилище цензоров, выискивая всё, связанное с историей Артефакта и исполненных желаний. Залезли даже в закрытый архив. Тогда и убедились в реальности этого наследия ушедших богов.

Полуразумная артефактная сущность, перед достойными – по её мнению – представавшая в виде парящего над землёй и периодически перестраивающегося каменного куба со светящимися узорами, могла исцелять, изменять, защищать, предсказывать, создавать уникальные магические вещи. Но не возвращать мёртвых.

Первые жители этих земель поклонялись Артефакту, как богу, создали для него храмовый комплекс, проводили состязания за право войти на подвластную Артефакту территорию и попросить исполнить желание. Один из таких пришлых кандидатов пожелал стать королём, и храмовый комплекс превратился в огромный дворец, в котором мог находиться только правитель и его семья. Король хвалился тем, что Артефакт теперь служит его семье, поэтому их династия непобедима. Но два поколения спустя она сменилась. Следующий правитель допустил на территорию дворцового комплекса слуг. Из слуг же появился основатель новой династии. Он позволил посторонним искать встречи с Артефактом, разрешил высшей аристократии строить дома на закрытой территории. Именно в хрониках этой династии нашлись упоминания, что предыдущие династии погибли из-за своей жадности, потому что Артефакту нравится наблюдать за живущими на подвластной ему территории, из них он выбирает достойных исполнения желания. Не все счастливчики оповещали о своих встречах с ним, но некоторые хвастались достижением, и так удалось выяснить, что усердие в своей деятельности привлекло к ним внимание Артефакта.