Это как падение с высоты. Удушающий страх и предчувствие нестерпимой боли.

На миг в глазах поплыло – настолько я боялся увидеть приказ вернуться в Золотой город. Я не мог туда вернуться, не после сегодняшней радости. Лучше умереть.

Спокойно. Берги всегда смотрят опасности в лицо.

Я взял себя в руки, вытащил из конверта лист и чуть не рассмеялся от облегчения: ректорат поздравлял меня с началом учебного года и выражал надежду, что мне понравится программа подготовки по моему направлению.

Просто поздравление – а у меня рубашка промокла между лопаток. Губы сами расплылись в улыбке. Мои спутники охали и ахали, восхищаясь тем, что я в числе тех, кому выслали персональные поздравления. Это ведь доказательство моего политического потенциала.

Скоро эта весть разнесётся по Академии, и состав моей группы поддержки изменится. Сейчас представители сильных и средних по силе родов только приветствовали меня, а хвостом увязались мелкие аристократы и представители побочных ветвей средних родов. Но это – мелочи, побочный эффект.

Цензоры своим поздравлением подтвердили, что моё присутствие здесь не недосмотр дежурного цензора, не следствие незнания, как со мной поступить в ситуации, когда император не отдал конкретных распоряжений, а их осознанный выбор. Значит, так просто тайной страже меня не отдадут.

Волнение отпускало.

Я смогу остаться здесь.

Сколько раз я представлял жизнь вне дворца и присмотра тайной стражи, как боялся, что обещание императора – обман, но теперь всё иначе…

Облегчение.

Невероятное облегчение взбудоражило кровь и магию. Осанка стала прямее, дышалась легче. Я готов был обнять всех, я любил мир, и мир, наконец, отвечал мне взаимностью.

Я остаюсь в Академии! Я улыбался. Меня распирало от счастья, всё вокруг выглядело как-то иначе, радужнее. И как здорово, что вокруг такие же счастливые первокурсники. Они вырвались из-под опеки родителей, наслаждались свободой, как и я. А мне хотелось обнять всех-всех, и чтобы все разделяли мою радость.

Взгляд споткнулся о белокурую девушку, неуверенно топтавшуюся возле двери. Бледная, с закушенной пухлой губой, она прижимала к груди кожаную папку и смотрела на собравшуюся очередь так, словно студенты собирались её растерзать. Шагах в трёх от неё засмеялись девчонки, и эта бледная подскочила и вжалась в стену. Казалось, она сейчас сбежит.

Я даже улыбаться перестал – настолько удивило её поведение.

– Что это за убогая? – звонко спросила одна из сопровождавших меня баронесс.

Мой интерес к перепуганной девчонке заметили, и девушки поспешили взглядами выразить презрение к конкурентке на моё внимание.

А белокурая девушка побледнела сильнее, её подбородок задрожал. Слишком сильный контраст с остальными. И это заметил не только я, моя компания принялась обсуждать её:

– Кто это?

– И почему она такая дёрганая?

– Может, не поступила и пробралась сюда тайно, а теперь боится наказания?

– Или она безродная?

Испуганная девушка снова дёрнулась от смеха соседних студенток. Её большие синие глаза заблестели от навернувшихся слёз.

Нет, так не пойдёт!

– Минуточку, – я шагнул вперёд, вклиниваясь между окружавших меня девушек, проскользнул между парней и направился к дверям.

Белокурая девчонка заметила меня и отвела взгляд. Она косилась на окружающих с насторожённостью попавшего в ловушку зверька. Снова из-под ресниц глянула на меня, но в её взгляде не было привычного мне кокетства. Определённо ей нужна помощь. Возможно, она действительно из безродных… или из семьи осуждённых после бунта. Тогда не всех уничтожили под корень, некоторые остались, как и я. Последняя мысль отдалась теплом в груди, сильнее захотелось подойти, потянуть девушку за руку, ввести в круг своих знакомых, чтобы она ощутила радость общения и свободы.