Так нужно для дела. Ради общего блага.

Очень медленно Клее повёл взглядом от моей макушки вниз – по лицу, по вышедшему из моды платью с более широким, чем сейчас носят, подолом, до туфелек.

С предложенным мной объяснением не было причин для отказа в свидетельстве о благонадёжности: у меня хорошие оценки в аттестате, я не привлекалась по сомнительным делам, не имела нареканий, аристократка. Всё это должны были проверить после подачи заявления. И я ни при каких обстоятельствах не стану помогать бунтовщикам, потому что моих родителей убили во время антиправительственного мятежа. Я законопослушная подданная, я готова сделать всё возможное, чтобы поддерживать порядок в стране и не допустить повторение того кошмара. Я хотела помогать и спасать жизни, как это делали мои родители.

Губы младшего инспектора Клее дрогнули, искривляясь. Сильнейшее отвращение появилось на его лице, словно он смотрел на… я даже не могла подобрать слов. Его презрение ощущалось физически, липло к коже.

Не пытаясь смягчить презрительный изгиб губ, он поднял с подставки квадратную печать, ткнул её в чернильную подушку и прижал к моему заявлению.

– Ну, что ж, удачи в охоте на влиятельного мужа, – процедил он и, отложив печать, швырнул заявление к краю стола.

Слишком резко – лист проскочил столешницу и спланировал на паркетный пол. Клее вытащил из кармана платок и протёр пальцы, словно прикосновение к моему заявлению его испачкало.

6. 6: Марс

Туман плотно окутывал вагон-ресторан, как зримое доказательство полной блокировки поезда. На меня никто и не напал. Остановившие поезд полицейские были вежливы. Второй час я коротал время в разговорах с девушками, пока полицейские досматривали состав в поисках запрещённой литературы.

Несмотря на закрытость Золотого города и отстранение меня от дел, я знал, что после мятежа император изрядно закрутил гайки, и подобные обыски стали обыденностью. Неожиданная и для самих железнодорожников остановка на выборочную проверку была в пределах ожиданий, но заставляла меня нервничать. Возможно потому, что я покрывал побег Лонгвея и боялся разоблачения и кары. Я не мог отделаться от ощущения, что поезд досматривали из-за меня, что это всё – просто отсрочка моего возвращения в Золотой город, игра на нервах, издёвка соглядатаев, прежде чем снова меня запереть.

Я ждал, что полицейские или тайная стража подойдут к столику и сообщат, что моя прогулка окончена, и эта подспудная тревога не осталась незамеченной.

– Марс… – спасённая от душа из кофе шатенка, оказавшаяся баронессой Мальдиб, тревожно заглядывала мне в глаза, – вас что-то беспокоит? Вы что-то особое оставили в купе?

Меня беспокоило то, что меня в любой момент могли арестовать!

– Я ожидал, что в это время уже буду любоваться пригородом Академии. – Я ощутил фальшивость своих интонаций. Улыбнулся. – К счастью, присутствие столь прекрасных леди скрашивает эту досадную задержку.

Баронесса Мальдиб чуть потупила взгляд. Одна её спутница смотрела на меня с подозрением, вторая – Сянцзян – недовольно прищурила узкие тёмные глаза, своей формой напоминавшие об обитателях Золотого города и тайной страже.

Беспокойство трёх баронесс можно было понять: вдруг я столь обеспокоен потому, что везу нечто запрещённое, и это бросит подозрения на них? Им-то откуда знать, что это не так.

Если не считать провозимого тайком наследного принца.

От нехорошего предчувствия вдоль позвоночника пробежал холодок: сможет Лонгвей не выдать себя подозрительным поведением? Не заметит ли мою нервозность мой тайный соглядатай?

Мысленно ругая себя за то, что пошёл на поводу у Лонгвея, скользнул взглядом по сторонам. В вагоне-ресторане прибавилось пассажиров из тех, чьи купе уже досмотрели. Взрослые, такие же подростки, как я, и даже один мальчик лет семи в сопровождении матери и старшего брата. Им вроде бы ничто не угрожало, но что-то тревожное витало в воздухе.