– Ну чего коту под хвост? – философски возражает Козятников, – в тюрьме тоже люди живут, чем-то занимаются, даже интересно, свой мир особенный.

– Так иди, вон, Андриянца *бани из калаша, – смеётся Шабалтас, – и узнаешь, что там за мир.

     Их беседа резко обрывается воинственными криками, разразившимися из ближайших кустов и шквалом шишек, вдруг вылетевшими оттуда в нашу сторону.

– ГРАНАТА! – вразнобой, на все лады, многоголосо доносится из зарослей, и мы подвергаемся обстрелу маленькими коричневыми снарядами.

– Взвод! К бою! – орëт Козятников и одним движением скидывает с плеча автомат.

– Занять оборону! – подхватывает Шабалтас, – по кустам огонь!

– Мы хватаем автоматы и вскакиваем на ноги. Брызнув в рассыпную начинаем активно отстреливаться, становиться весело и задорно. Из зарослей выскакивает младший сержант Пикас с двумя автоматами наперевес и начинает поливать нас огнём от бедра. Он перемещается боком по-крабьи, пули свистят мимо него, не причиняя урона. Точно Рэмбо он врывается в наши ряды и начинает стрелять налево и направо.

– Убит! Убит! – кричит Пикас, направляя оружие то в одного, то в другого солдата.

– Довгалëв! – кричит Шабалтас, – у тебя что, глушитель на стволе!? Не слышу выстрелов!

– Ту-ду-ду-ду, – частит Довгалëв, сотрясая автомат в воздухе.

– Поднимаемся в атаку! – кричит Козятников и, схватив калашников за цевьё, бежит в сторону кустов.

– Давайте, рапаны, вперёд на мины! – подбадривает Шабалтас, и тут ему в спину бьёт осколок фугаса в виде комка из слежавшегося мха, каких-то веток и птичьего помёта. Сержант вскидывает руки к небу и медленно начинает оседать на колени.

– Командира ранили! – перекрикивая воображаемую канонаду орёт Граховский, – выносите его с поля боя!

    Мы подхватываем обмякшего Шабалтаса под руки и тащим подальше от наступающего противника. Он теряет сознание и безвольно волочится ботинками по траве, становится таким тяжёлым, что третьему товарищу приходится поднимать его ноги и бежать вслед за нами. Из лесного массива, тем временем, вслед за бравым Пикасом, который следит, чтобы убитые оставались мёртвыми, выскакивает весь третий взвод и теснит нас к краю поляны.

– Пленных не брать! – во всю глотку кричит сержант Кузнец и даëт в воздух длинную очередь.

– Военные! – врывается в шум боя пронзительный голос прапорщика Андриянца, – вы что тут, ë*нулись совсем!? Что за война здесь у вас!?

    Несколько пуль с пронзительным гудением рассекают воздух возле прапорщика и лопаются у него за спиной, словно мыльные пузыри, грохот автоматов пропадает, а убитые тела павших товарищей быстро оживают и обретают подвижность.

    Козятников вытягивается в стойке «смирно», подкидывает ладонь к виску и делает один строевой шаг в направлении Андриянца.

– Товарищ прапорщик, – рапортует он скороговоркой, – учебное занятие по обустройству окопов для стрельбы из положения лëжа проведено, замечаний, нареканий нет.

– Вольно, – отвечает Андриянец, – первый взвод, – он кивает себе за спину, – на стрельбы, третий – на окопы.

– Есть на окопы! – звучит мгновенный ответ Пикаса.

    Мы отдаëм лопатки третьему взводу и строимся в шеренгу на краю поляны. Через пять минут мы уже на главной площадке, нам выдают по три холостых патрона, и мы корявыми неумелыми движениями вщëлкиваем их в рожок.

– Повторяю для филинов, – Шабалтас расхаживает перед нами с автоматом в руках, – затвор обратно не сопровождаем, делаем вот так, – он оттягивает затвор до упора и резко отводит руку в сторону. Автомат клацает, и сержант упирает приклад себе в плечо, – стреляем вот в таком положении, е*альником в крышку ствольной коробки не лезем, понятно, да?