Архив боли Ната Дымская

Снег был черно-белым. Не серым – именно черно-белым, будто на старой фотографии. Хлопья падали беззвучно, покрывая трупы, лежащие вдоль промерзшей улицы. Илай брел среди них, проваливаясь по щиколотку, и ощущал, как холод проникает сквозь истонченную подошву ботинок. Голод скручивал желудок, превращая каждый шаг в испытание. Где-то вдалеке раздался взрыв. Окно в соседнем доме вспыхнуло тусклым светом, и на мгновение Илай увидел в нем женский силуэт. Он точно знал, что должен добраться до этой женщины, но ноги отказывались двигаться быстрее, а ветер становился все сильнее, превращая снег в колючие иглы, впивающиеся в кожу…

Илай проснулся в поту. Капли стекали по вискам, оставляя влажные дорожки – удивительное ощущение, которое система жизнеобеспечения должна была предотвращать. Он моргнул, и перед глазами возникло утреннее меню нейроинтерфейса: точки световых индикаторов, показывающие его физиологические параметры. Все в норме, только частота сердечных сокращений – 92. Слишком много для утра.

– Арес, отключи фильтры на двадцать минут, – произнес он, обращаясь к своему персональному ИИ-помощнику.

«Предупреждение: отключение эмоциональных фильтров может привести к нестабильности. Протокол «Эмостаб» рекомендует…»

– Просто сделай это, – оборвал Илай. – Код подтверждения: Миро-4291.

Световые точки мигнули, меняя цвет с голубого на оранжевый. По телу прошла легкая дрожь – система отключила регуляторы, и мир внезапно стал острее. Запахи, звуки, собственное дыхание – все обрело неудобную, раздражающую четкость. Илай подошел к единственному в своей квартире настоящему окну – за дополнительную плату в коммунальном рейтинге, за неоправданный расход энергии кластера. Но оно того стоило.

За стеклом раскинулся Купол-7 – идеально рассчитанная геометрия жилых блоков, соединенных прозрачными переходами. Белые строения, плавные линии, отсутствие углов. Ни одного дерева, ни одной травинки – настоящую растительность давно заменили голограммами и симуляторами в "Зеленых архивах". Кто-то в Совете однажды заявил, что настоящий кислород из растений – это неоправданная роскошь. "Искусственная атмосферная регуляция эффективнее, чем эти архаичные поглотители углерода," – стандартная фраза из учебника по экоменеджменту.

Сны о блокадном Ленинграде преследовали Илая уже третью неделю. Что странно – он никогда не был там, даже в обучающих симуляциях. В его 42 года (субъективное время, разумеется, тело поддерживалось в эквиваленте 27 лет) он ни разу не сталкивался с настоящим холодом или голодом. В мире 2225 года такие ощущения считались пережитками, как бумажные книги или физические деньги.

Проведя ладонью по окну, Илай вызвал отражение. Его лицо выглядело идеально – система даже во сне корректировала мелкие несовершенства кожи. Но глаза… В них застыло что-то, чему его персональный ИИ-помощник даже не пытался подобрать название. Иногда Илай сам определял это как "эмоциональный голод" – мучительное чувство, что окружающий мир совершенен и абсолютно фальшив.

– Лия все сделала правильно, – прошептал он, глядя на пятно пустого пространства рядом со своим отражением, там, где раньше всегда стояла она. – Может, человек – это не знание, а пережитая боль?

Спустя час Илай вышел из своего жилого модуля. Тревожный сон и отключенные фильтры подталкивали к действию, которое он откладывал 2 месяца. Сегодня он наконец решился.

Вдоль идеально чистой улицы скользили немногочисленные прохожие. Кто-то в физическом теле, большинство – в аватарах, управляемых из домашних капсул. Их выдавала чрезмерная плавность движений и чуть заметное мерцание при резких поворотах головы. Персональные ИИ подсвечивали статус каждого встречного, проецируя данные прямо на сетчатку глаза Илая. Он моргнул, отключая информационный шум.

На периферии Купола-7, у самой границы с техническим сектором, к Илаю неожиданно приблизилась странная фигура. Мужчина в потрепанной одежде – такую не носили уже десятилетиями. Борода, всклокоченные волосы, кожа с настоящими морщинами и шрамами. Система не показывала его идентификатор – странная техническая ошибка.

– Ты ведь к Ревенантам идешь? – голос был хриплым, как будто от долгого молчания.

– Я вас не знаю, – Илай попытался обойти странного человека, но тот преградил дорогу.

– Меня зовут Саю. Я был там. Они не говорят всей правды о прошлом, – его глаза лихорадочно блестели. – То, что ты увидишь… это не просто симуляция.

– Служба безопасности кластера будет здесь через восемнадцать секунд, – произнес Илай, отступая. – Я не хочу проблем.

– Найди меня, когда вернешься, – Саю сунул в руку Илая какой-то предмет и быстро скрылся за техническим шлюзом.

Илай разжал ладонь. На ней лежал старинный металлический жетон с выбитыми буквами "ЛВ" – инициалы его жены. Невозможное совпадение.

Центр нейроисторических исследований возвышался над другими строениями – редкость в эгалитарной архитектуре кластеров. Здание напоминало перевернутую каплю, застывшую в момент падения. Илай прошел через автоматическую идентификацию, и двери бесшумно разъехались.

Внутри его встретила молодая женщина с идеальными чертами лица – настолько безупречными, что сразу становилось ясно: это выбранный аватар, а не настоящая внешность.

– Господин Миро, мы ждали вас, – ее голос был мелодичным и успокаивающим. – Все документы готовы к подписанию. Проект REVENANT готов принять своего последнего добровольца.

Последнего? Об этом в приглашении не упоминалось. Илай проследовал за ней в просторный зал, где невесомые голограммы показывали исторические события – войны, революции, открытия. На секунду ему почудилось, что одна из фигур обернулась и посмотрела прямо на него.

– Уникальный эксперимент, – голос прозвучал за спиной, заставив Илая обернуться. – "Погрузись в прошлое. Прочувствуй. Пройди. Пойми." Но рекламные слоганы никогда не передают сути, верно?

Перед ним стоял высокий мужчина с удивительно живыми глазами – редкость в мире, где большинство скрывают свои эмоции за фильтрами.

– Каэль, – представился он, протягивая руку для архаичного рукопожатия. – Создатель проекта REVENANT.

– Что значит "последний доброволец"? – спросил Илай, пожимая прохладную ладонь.

– Значит, что вы завершаете набор. Мы искали определенный тип сознания, и ваш профиль идеально подходит, – Каэль слегка улыбнулся. – Вы ведь потеряли кого-то в симуляции, верно?

Илай замер. Информация о Лие не была общедоступной.

– Да, моя жена… потерялась в симуляционной петле, – он произнес это ровным голосом, хотя внутри все сжималось от тщательно подавляемой боли.

– И теперь вы хотите понять, почему, – Каэль кивнул каким-то своим мыслям. – Идемте. Покажу вам, что такое настоящее погружение в историю.

Они прошли в лабораторию, где Илаю предстояло ознакомиться с десятками документов – отказ от претензий, согласие на временную нейромодификацию, признание рисков "утечки Я" при длительном погружении. Особенно его насторожил пункт о том, что компания не несет ответственности, если субъект "не вернется с последнего уровня".

– Это просто формальность, – заверил Каэль, заметив его колебания. – Мы подключаем вас к интерфейсу "Persona Echo", который позволяет вашему сознанию интегрироваться в исторические личности. Это не симуляция истории, Илай. Это воскрешение памяти.

Пока Илай подписывал документы, его провели в основной зал проекта. Зрелище было поразительным – огромное темное пространство, заполненное парящими каплями света. Каждая сфера пульсировала своим ритмом, излучая тонкие цветные лучи.

– Это то, что мы называем темпоральной картой, – объяснил Каэль. – Каждая светящаяся точка – входная дверь в определенный исторический момент. Мы реконструируем не только события, но и ощущения: запахи, текстуры, эмоциональный фон эпохи.

– А это? – Илай указал на пульсирующий красным портал позади.

– "Окно выхода". Оно будет следовать за вами в каждой симуляции, реагируя на ваше психоэмоциональное состояние. В случае критической перегрузки оно автоматически вернет вас в реальность.

Илая проводили к капсуле погружения – элегантному белому ложементу с нейроинтерфейсными портами. Техники закрепили датчики на его висках и запястьях.

– Последнее предупреждение, – Каэль наклонился к нему. – То, что вы испытаете, будет абсолютно реальным. Боль, страх, голод – все будет подлинным. Наша цель – понять, от чего мы отказались ради "идеальной жизни". Вы по-прежнему готовы?

Илай вспомнил свой сон, странного оборванца Саю, жетон с инициалами Лии и черно-белый снег. Что-то не складывалось в этой истории, но отступать было поздно.

– Готов, – кивнул он.

Капсула начала закрываться. Последнее, что увидел Илай – странный взгляд Каэля, в котором читалось что-то похожее на сожаление.

Темнота обволокла его. А затем раздался голос – тихий, мелодичный, болезненно знакомый. Голос Мнемозина, специального ИИ-компаньона для проекта REVENANT, пугающе похожий на голос Лии.

– Погружение в 3… 2… 1… Добро пожаловать в архив боли, Илай.

– Джеймс! Джеймс, вставай, твоя смена!

Сознание Илая всплыло из темноты, как утопленник с речного дна – резко и мучительно. Первым пришел запах. Не просто неприятный – невообразимый, невозможный коктейль из ароматов, которых он никогда прежде не испытывал. Гниющая плоть, фекалии, немытые тела, кислая вонь пороха и сладковатый душок разлагающихся трупов. Желудок скрутило спазмом, но тошнота казалась далекой, принадлежащей не совсем ему.