Витька мчался по тёмной улице. Внутри всё клокотало. «Что это?! Как это?! Что за хрень сейчас случилась?!» – в голове бились страшные картины произошедшего в развалинах дома. На Витьку вдруг накатила очередная волна страха и какой-то дикой тоски. Смерть. Повсюду смерть. Нет возможности выжить. Он споткнулся. Упал. Закричал от боли в руке. «Тваю мать! Ещё и руку сломал теперь!» – мелькнула мысль. Слезы покатились сами собой, мешая разглядеть руку и место, где он очутился.

Лёжа на дороге, он снова вспомнил, как после его криков Кен и остальные быстро перебрались через ограду. Кинулись в крайний дом. Витька метнулся было за ними, но остановился и, стоя на куче битого кирпича, смотрел через оконный проём окна. Между Андреем и лежащим в углу человеком в сероватом блестящем тумане клубилось нечто, ещё бесформенное, дрожащее. Страшное. Андрей постоял мгновение в нерешительности, затем попятился назад, задевая ботинком осколки кирпича.

Андрея разорвало на части, густая красная кровь брызнула во все стороны. Первым через дверной проём залетел в комнату Сашка и, увидев непонятного зверя, немедленно схватил лежавший неподалёку от входа кусок арматуры. Рядом с Сашкой возник Кен. Он держал в каждой руке по обломку кирпича. Облако, наконец, обрело форму, стало плотным, живым: свирепого вида зверь, ростом выше человека. Он был странным образом похож одновременно и на медведя, и на тигра. Зверь вздыбился на задние лапы, его огромная пасть с ярко-белыми зубами оскалилась. Сашка замахнулся для удара. Зверь оказался слева от него, махнул лапой. Голова Сашки отлетела, мягко шмякнув по стене. Кровь теперь была повсюду. Кен заорал, бросил в зверя кирпичом и попытался выбраться из комнаты. Он не успел.

«Сука! Чо за на…?! Парву!» – Кен, вбежав в дом, поначалу решил, что зверь привиделся ему, и на самом деле это всё сделал тот мужик: наверное, у него в руках была бензопила, брошенная здесь строителями, и ею он раскроил Дрюню, а потом отсёк голову Сашке. Но почти сразу Кен испугался, когда ощутил дикую боль во всём теле. В этот момент понял, – теперь его черёд. Он умрёт. Здесь и сейчас. Это не человек.

Он смотрел в глаза неизвестному зверю, непонятно, откуда взявшемуся здесь, на самой окраине города. Кен даже не сообразил, что зверь не был порождением земной фауны. Кена обволокло серым мерцающим туманом и он заорал от боли, только и успел услышать:

– В тебе нет жизни. Ты бесплоден. Ассенизация!

«Братан…» – последней мыслью промелькнуло воспоминание о том, как он нашёл младшего брата где-то в дальней стороне огорода, с планшетом в руках. Тот смотрел в глаза Кену и плакал. Где-то позади, в доме, диким голосом кричал пьяный отец. В ответ тонким голосом протестующе вскрикивала сестра, и слышались мягкие удары. Это тело их мамы падало то на пол, то билось об стены. Именно поэтому сегодня и сейчас он оказался здесь. Он испугался, что отец всё же убил маму, и не хотел смотреть на её мёртвое тело. Не хотел, чтобы младшие смотрели на него.

Кен исчез в сером тумане.

Только в этот момент Витька увидел, как внутри комнаты появился тугодум Толик, державший в руках ржавую металлическую трубу. Витька бросился вперёд, ловко проскочив через оконный проём, за спину зверю, и закричал, глядя на Толяна: «Нельзя! Нельзя! Беги!»

– Нет! Не тронь! Беги, Толян! Беги! – Витькин голос необычно визжал, страшный зверь на мгновение замер и повернул голову в сторону Витьки: «Остановись!» – и Витька послушно замер там, где был.

– Уходи. В тебе есть жизнь, – сказал зверь.

Толик с перекошенным от ужаса лицом, весь заляпанный кровью, обернулся к Витьке. Руки Толика дрожали, но всё ещё держали трубу. Он вдруг отчаянно заорал и замахнулся на серое существо, только что уничтожившее его друзей. И просто исчез в тумане, исчез даже быстрее Кена, не появилось ни капельки крови, – так быстро зверь его сожрал. Вот тогда Витька кинулся обратно к оконному проёму: «В тебе есть радость, человек. Жизнь не имеет цены…» – неслось вслед ему.