На самом деле Кеша очень любил свою маму и младших сестру и брата. Только Кен пытался противостоять отцу, когда тот напивался, крушил мебель, избивал своих домочадцев. Только о двух женщинах Кешка и плохой мысли не допускал, – о маме, этой несчастной, забитой женщине, которая никуда не могла деться от зверя, вместе с которым прожила уже двадцать три года, и о младшей сестрёнке, Наташе. Единственной радостью в жизни Кешки были сестра и брат, которым он добыл хоть и потрёпанные, но вполне годные смартфоны, и ещё планшет для шестилетнего Стёпки, с которым тот теперь не расставался. Для всех остальных людей Кен – бешеный зверь, ещё хуже своего отца. Поэтому никто не спрашивал, откуда у Наташи айфон.

Только ребята из мастерской старика Леонида не боялись Кена, у них была своя банда, они часто встречали городских пижонов на дорогих автомобилях и, наоборот, сам Кен боялся с ними связываться: «Хрена себе, волына! Мне бы такое заполучить, ух, я тут развернулся!»

– Ну, чо, иди, Витёк, чекай крайнюю хибару? – Кен кивнул в сторону дальних стен, казавшихся грудой красно-рыжих камней, мало напоминавших особняк, который хозяева начинали строить с размахом, да бросили. Витька уныло посмотрел на развалины, и вяло кивнул. Ему совсем не хотелось этого делать. Но Кешку он так здорово боялся, что вскочил на ноги как чертёнок из коробки на пружине. От нового удара Витьку спас Андрей:

– Сука, …! – раздался вопль с края оврага, откуда выбирался Андрей. – Руку парвал, на…! – все обернулись на крик. Кен и Сашок заржали.

– Чо там, Дрюня? – крикнул Кен. Ему уже не терпелось закончить с тем мужиком. Запах смерти взбудоражил его, тело тряслось, будто от холода.

– Ни…! – проорал раздосадованный Андрей. – Дай перо мне, на…!

Витька вздрогнул. Он никогда не видел своего друга таким. Кен шагнул к Витьке. Санька и Толик усмехались, глядя на то, как сжался Витька. Толик пока не сформулировал своё отношение к происходящему.

– Ссыкун, …! Это …! – проворчал Сашок, и сплюнул.

– На… иди, токсишь! – ещё издали гаркнул в их сторону Андрей. Его левая рука была в крови. Подойдя к Витьке, он резко схватил того за руку, в которой был нож, выкрутил её, от чего Витьку согнуло пополам, и он застонал от боли. Ему было стыдно. – «Дурак я, – зачем пошёл с ними…», – подумал Витька. Ещё у него болела нога. Его обычно подставляли первым, если очередная жертва оказывала сопротивление. Вот и теперь ему досталось от Олега: сначала его толкнули, а потом он получил удар по колену, отчего ногу сводило судорогой – до того был сильным удар.

Когда они все вместе бросились преследовать жертву, Витька от боли в ноге потерял равновесие, и упал на Кена. Поэтому Олегу удалось от них далеко оторваться: Кен от неожиданности тоже упал набок, потянув за собой Сашку. Остальные оторопело застыли, раскрыв рты, и глядели вслед убегающему мужику, которого Кен только что трижды пырнул ножом в живот. Они не понимали, как тот вообще мог бежать после этих ударов. Толян держался за лицо с разбитым носом: Олег врезал ему, чтобы перекрыть путь Кену, когда тот занёс нож для следующего удара.

– Чо ты его прижал, б..! Дай сс… сюда! – сказал Андрей, и, взяв нож из ослабевшей руки Витьки, и успокаивающе похлопал того по плечу. – «Единственный нормальный друган, только трусливый, сука!» – подумал он. Андрею почему-то было стыдно за Витьку, ещё болела рука, и он желал скорее закончить эту возню. Поэтому решил сам взять нож.

Кен смотрел на всё это с презрением. – «Гомики они, точно, на…, гамасята!» – Кен держал в стае Андрея за то, что тот был сильным и решительным парнем. Сильнее Сашки и Толика. Зато Витька, – того притащил с собой Андрюха, – слабак и трус. – «Да нахер их! – решил Кен. – Надо заканчивать. У мужика точно с собой много бабок, тачку забесплатно никто чинить не станет, я пацанов знаю, они запросто не займутся тачкой».