– Дрюня! Режь его, на… сразу режь, пони-ил?! – вдогонку Андрею и Витьке крикнул Толян, наконец сообразивший, что происходит и что надо делать. Кен согласно кивнул:

– Оставим зверька, он сдаст нас, на…!

– Дрюня! Оставишь мне, или сам?! – крикнул Кен, проверяя на всякий случай Андрея. Тот неопределённо взмахнул рукой, не оглядываясь. Витька тащился за своим другом, втянув голову в плечи. Он снова боялся: «Нельзя так… убивать? Зачем?! Ну взяли бы там чего, и всё…»

– Он же вроде не «чех»? – удивлённо заметил Толик. Кен обернулся, сидя на заборе, разглядывая идиота по имени Анатолий. Тот был самым глупым из всей шайки, и постоянно задавал разные вопросы, будто ещё в школе ему не хватило этого дерьма. Зато бил Толик сразу с ноги. Это Кен ценил. Это было полезно.

– Зверёк, на…! Олень, пня-ал? Мы на охоте, пацан! – Кен довольно ухмыльнулся. Толик после короткой паузы понимающе кивнул, и тут же вцепился в выступ кладки, начав подъём вслед за Кеном и Сашкой. Вариантов оставалось всего два. Или здесь, или там, где сейчас Андрей пробирался среди строительного хлама, а за ним неуверенно плёлся Витька.

Олегу показалось, что во сне кто-то с ним говорит, или кто-то его зовёт: ««Сочувствие, спокойствие. Жизнь не имеет цены, стремление выжить – бесконечно… Человек! Очнись!» – Олег очнулся. Боль утихала. Сознание начало проясняться. Мягкий серый свет пробивался сквозь пелену век. Тело стало неожиданно лёгким, и наполнялось приятной теплотой.

Боль уже почти исчезла, шум в голове сменился непонятным звоном, напоминающим плавное успокаивающее звучание ситара в старинных индийских песнях, какие Олег слушал в детстве, когда отец забывал выключить радиоточку на ночь. Сердцебиение успокаивалось.

В руке, измазанной ещё не свернувшейся кровью, Олег ощутил небольшой предмет и открыл глаза. Посмотрел вниз, туда, где должна была быть его правая рука. Этой руки он не чувствовал, будто её не было. Взгляд сфокусировался на ладони, в которой сейчас лежал взявшийся ниоткуда маленький бледно-алый цветок, напоминавший по виду тюльпан. Только этот цветок был тёплым, мягким, от него исходил свет, который слабо изменялся, будто волнами пробегал по маленькому тельцу растения. Волны продолжались в его ладони и под заляпанным кровью рукавом разорванной рубашки. Проходили в глубину тканей, поднимались выше по руке. Олег откинул голову к стене.

Внезапно в голове снова появился шум, и перед глазами поплыли красные пятна. Серое мерцание потускнело, и оттенок свечения вдруг изменился, став тёмно-красным.

Звучание ситара оборвалось.

Боль вернулась.

За недостроенной стеной раздались голоса. Вскоре послышались звуки шагов: кто-то в тяжёлых ботинках приближался к дому, наступая на крошащиеся кирпичи. В окне замаячила тень:

– Э, Витёк! Зови Кена! Эта тварь здесь! Кровища везде, – гаркнул Андрей, заглядывая в окно. Он сразу увидел «зверька», полулежавшего в дальнем углу незавершённой комнаты дома на куче какого-то тряпья, залитого кровью. Снаружи кто-то завозился, шаги стали удаляться: «Чёртов трус, давай там быстрее шевелись… – мелькнула мысль. – Ну, что же, сейчас и я позабавлюсь, да, Кеша?» – решил Андрей.

– Ну, чо, зверёк, пи… тебе! – сказал Андрей. Он спрыгнул с подоконника внутрь комнаты, смачно сплюнул под ноги, и шагнул к Олегу, который уже не дышал. Его стекленеющие глаза смотрели прямо на Андрея. Последняя мысль пронеслась в голове Олега: «Никитка… Лена…».

Андрей вдруг замер на месте от неожиданности. Время замедлилось. Он заметил серое облако, которое окружало лежащего в углу человека. Облако увеличивалось в размерах и странно мерцало, всё ярче и ярче, изменялось в размерах какими-то толчками, становясь больше и больше, заполняя собой весь угол. От стен тоже шло волнами мерцание, импульсы толкали облако, питая его рост. Облако постепенно приобретало смутно знакомые очертания. Андрей нахмурился и сжал в руке нож ещё сильнее.