А я сидела как на иголках, все порываясь пойти помочь Игорю и подвигнуть на это Катю; казалось, сейчас нагрянут гости, а у него там ни у шубы рукав!.. Катя, заметив мое беспокойство, шепотом начала меня успокаивать:

– Не волнуйся, пускай пошевелится!

– Ну, ты его и муштруешь! – удивленно качала я головой. – Ты его так в раба превратишь!

– Ну и что? – спокойно ответила она. – Муж и должен быть рабом.

– Катя, да как же так можно? – У меня глаза на лоб полезли.

– Не «можно», а – нужно, и не вздумай его жалеть! – уже сердитым шепотом выговаривала она мне. – Заведи своего и жалей, а моего – не надо: мой раб – что хочу, то и делаю! – А потом, снова громко: – Ты знаешь, какой он молодец? Приду домой разбитая, в выходной утром голову поднять не могу, а надо и уборку делать, и стирать – смотрю, Игорь сам убирает! Я просто расплакаться готова от счастья!.. Уберет – стиральную машину включает. «Ты отдыхай, – говорит. – Только скажи, сколько порошка сыпать – я сам все сделаю!» Да с таким мужем никакие передряги не страшны!.. – И снова, уже шепотом: – Только вот нешустрый. В голове одни расчеты, балки, прогоны, а о квартире похлопотать – нет у меня мужа. Ему скажут: «Вот вы просите, а у нас люди ждут квартир десятилетиями», он и уходит ни с чем. Еще и меня успокаивает: «Поживем здесь, ничего страшного»… Если б ему еще пробивной силы – цены бы ему не было!

– Так ведь если б шустрый – в фартуке на кухне не стоял бы! – возразила я, тоже перейдя на дурацкий шепот.

– Да, ты, наверное, как всегда, права, – согласилась она. – Я уж, грешным делом, грызть его начала: чтоб бросал, к черту, свое конструкторское бюро да шел бы тоже в прорабы – хоть бы характер закалил, лаяться научился!..

А между тем улыбающийся Игорь появился в проеме:

– Лапушка, можешь быть спокойна: салаты готовы, тушу жаркое!

– Какой ты у меня молодчина, солнышко мое ненаглядное! – не забыла похвалить его Катя, не двигаясь с места. – Да уж, котик мой, пора и стол раздвигать – вот-вот гости нагрянут! Они же знают: у меня всегда – к семи!

Игорь вошел в комнату, сноровисто переставил на середину комнаты и широко раздвинул раздвижной стол, расставил вокруг стулья.

Тут, наконец, и мы с Катей встали.

– Спасибо, милый! Что бы я без твоих золотых рук делала? – В знак благодарности она расцеловала его и обратилась ко мне как к свидетелю: – Ты же знаешь, Тая, я все умею, а вот так, как у него, у меня никогда не получится… Ну, ладно, ты пока пойди, переоденься, – великодушно отпустила она его, и Игорь ушел в туалет переодеться, а мы с ней начали накрывать стол.

И только успели накрыть его и сервировать, пошли один за другим – с цветами, с подарками – гости. Стало шумно; Катя оказалась в центре внимания: гости улыбались, шутили, ахали по поводу Катиного живота. Тут и Игорь появился, свежий, причесанный, неотразимо красивый в белоснежной рубашке с золотистым галстуком, – и с ним тоже балагурили, шутили по поводу Катиного живота и хлопали по плечу, а он что-то отвечал и улыбался, однако заметен он был в компании лишь рядом с Катей – как отражение ее света; будучи один, он как-то сразу тушевался, замолкал и становился неприметен. Ну, да ведь сегодня ее праздник, тем более что она – на седьмом месяце; это же что-нибудь да значит?..

За столом гости и гостьи – а нас, помнится, набралось семеро, не считая хозяев – не забывали предлагать тосты, добросовестно пили вино и водочку и прилежно при этом закусывали; ну, да эта прилежность и понятна: середина недели, пришли после работы, голодные, поужинать не успели, и потому, когда дело дошло до закусок, посыпались дружные похвалы, может, даже и дежурные, в адрес именинницы: какая она прекрасная хозяйка да какие у нее вкусные салаты и роскошное жаркое! – И нашей имениннице пришлось скромно признаться, что все здесь приготовлено руками Игоря – такой вот самый большой подарок он ей преподнес ко дню рождения. Естественно, все, кто был за столом, особенно женщины, разом переключили свое внимание на хозяина, и бедный Игорь, розовея от смущения, стал оправдываться: