И что мне, интересно, было делать, как отвечать на эту уйму вопросов? Люди милые, да ведь и Катя – не чужой мне человечек. Успокаивала их, как могла, отгоняла сомнения… Папа успокаивался легко; с мамой – труднее: она робко опасалась, что их сыном Игорем все-таки вертят – как бы ему с его характером не стать подкаблучником?..

Что ж, опасения не без оснований, но я старалась развеять их как могла, мобилизовав все свои способности и умение (я ведь, как-никак, уже пробовала вести на кафедре семинары со студентами): дескать, людей без изъянов не бывает, и самый ли худший это изъян у Кати, и самый ли худший – у Игоря? Ведь, говорят, даже директора и министры в подкаблучниках ходят; тут главное – хватит ли жене ума и такта не ломать волю мужа, а направлять куда надо? Насколько хватит этих самых ума и такта Кате?.. У меня, надо сказать, тоже были на этот счет сомнения, хотя я и не стала вываливать их на головы родителям – у них и так на душе неспокойно… А, во-вторых, супружество-то ведь – действо с сюжетом длиною в жизнь; в этом сюжете – тысячи возможных вариантов; какой выпадет? Как предсказать всё заранее? Я за это не бралась и им тоже предсказывать не советовала…

После свадьбы чуть ли не целых полгода Катя не только не звала меня к себе, но даже не звонила, а самой мне проявлять инициативу было как-то не с руки: вдруг некстати? При такой-то любви, да в маленькой комнатушке – до гостей ли? Медовый месяц того и гляди в медовый год перерастет, если не в медовую жизнь. Не ввалишься теперь по поводу и без повода только потому, что соскучилась… Но уж через полгода повод навестить их появился неотразимый: Катин день рождения. И все равно спросила ее накануне по телефону: можно завтра прийти, не помешаю?

– Тайка, да ты что, окстись – я тебе рада в любой день и час; запомни раз и навсегда: ты моя самая дорогая подруга на все времена, и ничто нас не разлучит! Расчирикалась, рассыпалась она в любезностях, кажется, вполне искренне. Я уж сдержала упрек: уж так, мол, рада, что ни разу в полгода не только не зашла – не поговорили толком…

– Между прочим, – продолжала она, – я назавтра отгул взяла: приди пораньше – хоть поболтаем, ужасно по тебе соскучилась!..

И прекрасно! Я отпросилась назавтра с обеда, купила букет, торт, да и приперлась раньше всех. Даже Игоря еще не было; Катя ожидала его с минуты на минуту – он тоже обещал прийти пораньше.

Катина комната была вылизана до блеска. Правда, стало теснее, да оно и понятно: в доме новый человек, а вместе с ним – много новых вещей.

И тут у нас с Катей произошел настораживающий меня диалог.

– Сразу видно: хозяин в доме появился! – сказала я, улыбаясь.

– Почему хозяин? Хозяйка здесь я, – поправила она меня.

– Ну да, – согласилась я. – Но хозяин-то – он?

– Он хозяин постольку, поскольку я здесь хозяйка, – сурово объяснила она мне. – И будет он здесь или не будет – хозяйкой останусь я.

Я была немного удивлена этой Катиной строптивостью, а я-то надеялась увидеть ее отмякшей в семейном счастье. Ну да что ж, все еще впереди…

Между прочим, она встретила меня все такой же, как и раньше, неотразимо красивой, но – с огромным животищем! Слава Богу, на лице моей здоровущей Катьки – никаких следов беременности… Конечно же, я кинулась к ней со своими поздравлениями и ахами. Катя скептически отмахнулась от моих ахов, легла, сунув под бок подушку, на диван, усадила меня рядом и, даже не дослушав, начала жаловаться, как страшно теперь устает: по-прежнему с утра до вечера на ногах – хорошо хоть, отлежалась за день; стали отекать ноги; надо бы перейти на «легкий труд» – она имеет на него право, но это – потеря в деньгах, а, главное, возможная потеря прорабского места…