Я слушала ее, а сама озиралась: ожидались гости, а стол не готов: не в ее это правилах. Предложила ей свою помощь, но она меня одернула:

– Сядь и не дергайся! Имею я право в кои веки с тобой поболтать? Сейчас придет Игорь и все сделает!

На моем лице, видимо, появилось недоумение, потому что она начала оправдываться:

– Не смотри на меня как на преступницу – он мне постоянно помогает, а сегодня вообще наказал ничего не делать!.. Поверь: он любит готовку и хорошо это умеет – чего я буду ему мешать? У него и книжки по кулинарии есть, он их изучает! Да я ему там все подготовила!..

Ну и ладно; я ведь гостья: что скажут, то и делаю, где посадят, там и сижу… А Кате выговориться надо, вот и не отпускала ни на шаг…

Во-первых, она принялась жаловаться мне: когда ее начальник участка уходил на повышение, на его место прочили ее, она готовилась к этому, ждала, надеялась, а когда поняли, что беременна – нашли другого. Мне-то это понятно: какой начальник из беременной женщины? Но Катина натура мириться с этим не желала; ей было нестерпимо обидно, что ее обошел какой-то молодой хлыщ и колебались ее глобальные жизненные планы.

Во-вторых, у нее давно прошел восторг по поводу своей комнаты; вдвоем уже тесно, а каково будет втроем? Да, им, когда женились, обещали квартиру – правда, туманно, а когда коснулось дела, то, оказывается, нигде это обещание не записано, и теперь поди доказывай, кто и что обещал!.. А очередь, в которой она состоит, не движется – без конца лезут какие-то внеочередники «с лохматой рукой», а на Игоря – никакой надежды: не боец!

Я вступилась за него: ей бы радоваться, что Игорь – такой мягкий, интеллигентный человек; горлохватов и без него хватает!

– Но мне, знаешь, от этого не легче! – с явной горечью возразила Катя. – По мне, так поменьше бы мягкости, а побольше горлохватства!

– Горлохватству тоже, наверное, надо учиться, – в свою очередь, возразила я. – Радуйся, что не обучен – еще научат! Вместо того чтоб ворчать, взяла бы да сама сходила к кому надо: чем не довод – твой живот?

– А я принципиально не иду! Он муж, мужчина – вот и пускай ходит и добивается! Да, в конце концов, ему ближе к начальству: только с этажа на этаж спуститься!

– Катя, ты что, уже разлюбила его? – всмотрелась я в нее внимательнее.

– Вовсе нет! С чего ты взяла? Все равно он – милый…

И только успели мы обменяться репликами – пришел Игорь. С букетом роз пришел и с большой, битком набитой хозяйственной сумкой. Бросил сумку; Катя поднялась ему навстречу, и они принялись миловаться: «мой коток-воркоток» и «солнышко» называла она его, а он ее, соответственно – «лапушкой»; правда, его смущало мое присутствие: если б не я, уж он бы, наверное, дал себе воли – так соскучился по ней за день. Катя, заметив его смущение передо мной, стала его уверять, что я «своя» и стесняться нечего… А меня поразила в ней молниеносная смена отношения к нему – в его отсутствие и при нем: в этом было что-то от лицедейства, в ней просыпалась актриса. Впрочем, просыпалась ли – или не засыпала никогда?..

Правда, долго расслабляться Игорю она не дала: «Имей в виду, Игореша: скоро – гости!» И он скинул пиджак, засучил рукава и пошел за перегородку, в кухоньку.

– Я там все для тебя заготовила! – крикнула ему вслед Катя. А когда он ушел и начал там орудовать, оставив дверь полуоткрытой, чтобы слышать воркование «лапушки», она заговорила со мной о нем, причем громче, чем нужно – чтобы слышал он:

– Представляешь? Он у меня такой молодец: за что ни возьмется – все у него в руках горит! Я ужасно ему благодарна: он так мне помогает!..