А почему разговор о полугоде? Да потому, что ровно через полгода после новоселья она ошарашила меня звонком:

– Поздравь: выхожу замуж!

– Катька, да ты что! – взревела я от радости за нее. – Поздравляю, милая ты моя! Когда свадьба?

– Вчера подали заявление. Ровно через два месяца теперь.

– Кто он, Катя? – был мой следующий нетерпеливый вопрос.

– Долго рассказывать! Принц, которого искала и, честно говоря, уже отчаялась найти. В общем, увидишь сама. Кстати, зову тебя своей свидетельницей на бракосочетание! Согласна?

– Ой, да ну что ты спрашиваешь – я так рада за тебя! Счастья тебе преогромного, ты его заслужила!.. – ну, и так далее: выразила ей миллион моих восторженных ахов и охов по этому поводу. Да ведь и в самом деле я была необыкновенно рада за нее и уж не стала терзать ее напоминанием: что она, интересно, теперь о них, о мужчинах, думает?

Свадьба получилась – лучше некуда, и я горжусь тем, что принимала в ее подготовке самое деятельное участие.

В ЗАГС ездили целой кавалькадой: два такси – одно для новобрачных и для нас, свидетелей, украшенное парой золоченых колец на крыше, с пупсом, лентами и гирляндами цветов на капоте; в другом – «сватовья»: родители жениха и Катина мама, разодетая по этому поводу в пух и прах; Катин братец Колька к этому времени уже обзавелся своим драндулетом, а потому тоже изволил быть на машине, да еще вез в ней Люську и свою кралю Софочку; еще какие-то машины были – в общем, столпотворение! Народу собралась тьма: Игорь, Катин жених, всего год как закончил техан, а потому друзей и одногруппников растерять не успел, и, кажется, все нагрянули; у Кати, само собой, друзей и подруг еще больше. В вестибюле ЗАГСа – не протолкнуться сквозь всю эту галдящую ораву молодежи, охапки цветов, горящие глаза, девичий писк, возгласы, объятия, поцелуи… Там же начали пить шампанское и кричать «ура» и «горько», так что директрисе заведения, чопорной седовласой даме, пришлось выпроваживать нашу компанию из ЗАГСа терпеливыми уговорами.

Затем всей кавалькадой понеслись по памятным местам города, чтобы успеть везде сфотографироваться всей этой толпой.

Жених выглядел победителем и, ко всеобщему удовольствию «толпы», не уставал носить крепкотелую Катю на руках, а она, цепко обняв его за шею, смотрела своими счастливыми глазами только на него одного… Накатавшись по городу, возбужденные и голодные, помчались, наконец, «гулять свадьбу».

Оба наших молодожена работали в одном тресте (вот она, основа их знакомства!), только Катя – на «линии», а Игорь – в конторе, в конструкторском бюро, поэтому свадьбу объявили «комсомольской» (кстати, Катя и сама по общественной линии подвизалась на своей стройке в комсомольских активистках; это – влияние ее мамочки, теть-Таси: та все нацеливала ее: «Катька, активничай больше, в партию вступай – и все у тебя будет!»). И трестовский комитет комсомола хорошо помог со свадьбой: бесплатно выделили трестовскую столовую, и стол на сто персон в столовой накрыли недорого, по себестоимости, и вручили хорошие подарки: огромный цветной телевизор и большой столовый сервиз (Катя надеялась, что будут еще и ключи от новой квартиры – поэтому так старалась, организовывала свадьбу нарочито «комсомольской»; квартиру обещали, но – не сразу). Был, в дополнение ко всему, на свадьбе и самодеятельный трестовский эстрадный оркестрик; был даже почти профессиональный тамада в смокинге, лысоватенький потертый щебетун с масляными глазками – из той же трестовской самодеятельности. А уж как мы-то, друзья наших молодоженов, старались: и сухим хмелем осыпали молодых на пороге, и по серебряным монеткам они у нас вступали на свадебный пир, и всякие поговорки и прибаутки, подобающие месту, сыпались…