– Нюрка, – раздался знакомый шёпот Якова, – выйди во двор.

Накинув на плечи платок, Анна вышла в небольшой сад возле флигеля.

– Яша, что случилось? Почему ты уволился? А как же я? – зашептала она, обняв мужа.

– Ну, затарахтела, – недовольно проворчал он, отрывая от себя жену. – У тебя забыл спросить!

Яков оглянулся, будто боясь, не следит ли за ним кто-нибудь.

– Значит так! Завтра берёшь у Дозморова расчёт, собираешь вещи и идёшь на улицу Береговую. Там найдёшь Ольгу Ивановну Курочкину, живёт в самом конце. Если что, поспрашаешь. Отныне жить тама будем, в подвале; невесть бог что, но жить можно, не хуже, чем здесь. Забыл совсем, ни одной душе не говори нового адреса, никому!

– Да как же так? А Васятка как же? А работать я где буду?

– Дался тебе этот болезненный, о своём думать пора! Делай, как я сказал, и не переспрашивай! Ум ещё не дорос, чтобы с мужем спорить, поняла! Работу я тебе нашёл, за хозяйкой убираться станешь.

– Поняла, – покорно ответила Аннушка. – А ты что же, не зайдешь?

– Недосуг мне, жду тебя завтра на Береговой! – бросил Яков и исчез в темноте.

Анна смотрела ему вслед и ничего не понимала. Внезапно дрожь прошла по её телу и она, также, как тогда, в церкви, увидела вдруг красный флаг над домом Дозморовых и солдат, с ружьями в руках его охраняющих. Анна вздрогнула, очнувшись, и поспешила в комнату.

Утром, получив расчет и обняв на прощание заплакавших Васятку и Лукерью Демьяновну, собрав немногочисленные пожитки, она поспешила в своё новое жильё. Лишь в одном она ослушалась мужа, пообещала бывшей хозяйке навещать их и прошептала адрес своего нового жилья.

В комнате, которую нашёл для них Яков, не было даже окна. Это была просто затхлая, пахнущая сыростью комнатёнка в полуподвале под большим каменным домом, стоявшем практически пустым. Лишь в трёх из всех комнат проживала та самая Ольга Ивановна Курочкина, вдова какого-то генерала.

– Как же здесь жить? – спросила она мужа, чувствуя, как задрожал её голос от слёз.

– Чай не барыня, – сердито ответил он, занося её вещи.

– Некогда разлёживаться будет. Новая хозяйка немощная, горшок из-под себя вынести не может, вот и прислуживай, а я уеду сегодня!

– Да куда же?

– Агитатором меня посылают в деревню одну, только ты об этом молчок, не то худо нам будет!

– Что, уедешь и даже про родителей наших не спросишь? Видела я и твоих тоже.

– А, вернусь – расскажешь! Давай, устраивайся тут, но для начала с Ольгой Ивановной познакомлю.

Хозяйка дома была стара и слаба, но обладала властным характером и цепким взглядом. Она сидела в большом кресле у окна, укрытая пледом. Оглядев Анну с ног до головы, поджала губы: девушка ей не понравилась.

– За такую комнату девку и поздоровше мог бы привести, – заскрипела она, тыкая в сторону Анны клюкой. – С этой какой спрос? Тьфу, одно название!

– Купец Дозморов и супруга его сильно довольны были её работой, – подобострастно ответил ей Яков. – Она аккуратная и исполнительная, а ещё лечить может, – затараторил он, – и знает секрет долголетия, – добавил, понизив голос.

Старуха с интересом уставилась на Анну.

– Ступай себе, – махнула она рукой на Якова. – Без тебя разберёмся! А ты подойди!

Аннушка подошла ближе.

– Рассказывай, какими знаниями владеешь? – приказала хозяйка, не предложив Анне присесть.

– Разное могу, – уклончиво ответила она, заметив мокнущие пузырьки на руках хозяйки. – Вот, например, распёрицу вашу могу вылечить. Через неделю забудете о ней, как будто и не было её никогда, – сказала Аннушка, взяв руки старушки в свои, чтобы рассмотреть язвочки поближе.

– Ну хорошо, коли не шутишь, – подобрела хозяйка. – Можешь пока идти, позову, коли понадобишься, – и, отняв свои руки, спрятала их под плед.