Сэм повернул на дорогу, ведущую в поселок с разноцветными, похожими на коробки домами. Белыми, темно-красными и ярко-синими. Ярко-оранжевые буи размером с шар для боулинга висели на облупившихся заборах, нанизанные на веревки, точно ожерелья. Когда они подъехали к небольшому магазинчику, лохматый черный пес размером с небольшого медведя выскочил из-за двери и с хриплым лаем помчался к ним по белым деревянным ступеням.

– Ой, мамочки! – Софи, прижав локти к телу, спряталась за спину Сэма.

Сэм остановил мотоцикл и потрепал пса:

– Привет, Руперт. Скучал по мне? А где Бекка? Пойдем поищем ее и Элли. – Расстегнув ремешок шлема, он стянул его с головы. – Добро пожаловать в Типпи-Тикл.

Софи тоже сняла шлем и перекинула ногу через сиденье. Как она ни старалась быть аккуратней, бархатная юбка все равно задралась почти до упора. Софи сунула шлем Сэму в руки и встала на гравийную дорожку.

– Откуда такое название?

– Типпи-Тикл? Ну, согласно легенде, когда-то давно старый рыбак по имени Типпи видел в этом заливе русалку.

– А залив называется Тикл[4]?

– Ну да. Смотри, правда он похож на палец? Как будто русалка щекочет им эти скалы. А весной вода выходит из берегов и заливает вон ту косу, где стоит церковь, и тогда к воскресной мессе туда добираются на лодках.

Софи наконец вернула юбку на место, подняла глаза и увидела, что Сэм смеется.

– Никогда в жизни Типпи-Тикл не видел таких девушек, как ты. Разве только ту русалку, которая защекотала пальцем старого Типпи.

– Буду считать это комплиментом, – сказала Софи и взглянула на одноэтажный дом с высоким бетонным фундаментом.

Дверь с белой сеткой, два больших окна с белыми рамами по сторонам от нее, слева странный восьмиугольный эркер, обшитый темно-красной вагонкой, который как будто пристроили к старому дому. Над дверью ярко-желтая вывеска: «Ф. Квик и Э. Парсонс».

– А это что за место?

– Это магазин твоей тети. – Сэм тоже слез с мотоцикла и поставил его на подножку. – Сердце и душа нашего городишки. Элли рисует свои картинки в комнате с эркером все время, когда не занимается с Беккой, а Флори продает их туристам, которые все-таки попадают сюда. Обычно они приезжают весной, чтобы увидеть айсберги, и летом – понаблюдать за китами. Сейчас Элли наверняка с Беккой в мастерской.

– Флори – это кто?

– Партнер Элли.

– Партнер?

– Да. Они живут здесь вместе уже много лет.

– Флори…

– Да, она женщина.

Поднявшись по ступеням вместе с Рупертом, Сэм прокричал в сетчатую дверь:

– Элли! Флори! Бекка! Расстилайте красную ковровую дорожку. У нас гости.

Софи шагала вслед за Сэмом, держась за выкрашенные в белый цвет перила.

– А кто такая Бекка?

– Моя дочь.

Тут дверь распахнулась, и девочка лет восьми со светлыми волосами, небрежно заплетенными в косу, и лицом, разрисованным ярко-розовыми и зелеными точками и сердечками, бросилась в объятия Сэма, отчаянно жестикулируя.

– Флори раскрасила тебе лицо, Бекка? Вижу, конечно. Что? Это она? Пойдем посмотрим.

Бекка поймала взгляд Софи и схватила Сэма за плечо, руками показывая вопрос.

– Это Софи, – ответил ей Сэм. – Она из Англии. Помнишь тот стишок про киску? Вот оттуда Софи и приехала.

Софи прошла вслед за Сэмом и Беккой через сетчатую дверь. Внутри оказались длинные белые деревянные прилавки, заставленные коробочками с нарисованными открытками, домашними джемами, рулонами разноцветных лент, тарелками с пышными булочками, аппетитным печеньем и красными бумажными упаковками галет. На светло-зеленых полках – глазурованная керамика ручной работы и картинки в рамочках.

Из задней комнаты выскочили четыре бойкие таксы, а следом за ними вышла крепко сложенная женщина лет пятидесяти, в перепачканных краской джинсах и футболке с Джони Митчелл.