Ирлан припомнил лицо троглодки. За последние дни кожа у девушки действительно чуть посветлела, но все равно выделялась среди других своей краснотой. До белизны там было… еще белеть и белеть. Но лицо – это ерунда, а вот характер…

«А может, правда, купить шелк? Завернуть в него и вывезти ночью, чтобы никто не увязался? Еще и обмотать этим рулоном с ног до головы, дабы шага ступить не могла».

А в голове зазвучали возмущенные слова Жарка:

– Господин, вы же не собираете доверить ей путь? Помяните мое слово, заведет нас в погибель, а сама уйдет сквозь песок, только и видали…

– Сквозь песок здесь уходят умирать, – проговорил Орикс, подходя ближе, – а что касается дороги – до Нурсовых врат я вас и сам доведу, а там местного наймем. Только к троглодам нас никто не поведет. Гостей там не любят, зато удобрять песок считают крайне полезным.

Намек вышел мрачным, и Жарк побледнел.

– Идем до Нурсовых врат, а там на месте решим, – поставил точку в споре Ирлан.

– Господин, – за рукав дернули, возвращая в реальность, – только посмотрите. Не шелк, а радость души.

И алым заструился тонкий блестящий материал в руках торговца. Прям как кровь, – подумал Ирлан, но неожиданно ему представилось, как льнет шелк к девичьей коже, как облегает точеную фигуру, как красиво оттеняет черные волосы и красную кожу.

– Беру, – согласился внезапно и крикнул через двор: – Жарклан, расплатись, а потом гони всех прочь. Мы выходим через неделю, еще успеем закупиться.

Главное, что с магом договорился, и завтра утром тот обещал зайти к ним.

Барухи* – доступные женщины

8. Восьмая

Вышли через два дня. Ранним утром, едва начало светать, они стояли перед Западными вратами.

– Кто такие? – зевая, спросил стражник.

– Господин Асирган со слугами и охраной, – проговорил Ирлан, соскакивая с повозки и с поклоном подавая стопку документов. Одетый в простую одежду, с непричесанными волосами и дурным, от раннего подъема, настроением он был совсем не похож на себя. Голос и тот изменился.

– Что за надоть такая с утра? – солдат изучающе оглядел небольшой караван – пара повозок, запряженная мулами, один верблюд с походным шатром и пятнадцать порожних. Подозрительно.

– У господина гемульская лихорадка, – с почтением пояснил Ирлан, подходя к повозке и откидывая полог. Оттуда раздался хорошо различимый стон, – едем в Ануньский монастырь за исцелением.

Солдат поморщился. Гемульская лихорадка была крайне неприятным заболеванием. Заразившийся покрывался красными язвами, раздувался, точно опившийся ишак, потел и вонял, словно пожиратель навоза. Но проверить надо. Командир – зверь. Три шкуры спустит, если что не так.

Стражник огляделся.

– Эй ты, – крикнул мальчишку водовоза, – глянь, что там и доложи.

– Да, господин, – кивнул мальчишка, опуская ручки тележки с бочкой на землю.

Нырнул в повозку и тут же метнулся обратно, зажимая ладонью рот. Его вид говорил сам за себя. Волна удушающей вони дошла и до солдата, и тот поспешил отойти в сторону.

– Там что? – ткнул во вторую повозку.

– Вещи больного, – ответил слуга, – согласно распоряжению салгаса все, до чего касался больной, должно быть вывезено из города вместе с ним.

– Знаю-знаю, – замахал руками солдат, которому резко расхотелось проверять вторую повозку.

– А кто там? – махнул в сторону шатра.

– Жена больного, – ответил слуга, добавляя шепотом: – Все время не отходила от его постели.

Солдат отступил еще на шаг.

– Какая хорошая, – скрипнул зубами – вонь расползалась по площади перед воротами, даже у верблюдов были такие морды, словно их вот-вот стошнит, – правильная жена.

Махнул рукой, освобождая проход: