Экономическая мощь, рожденная промышленной революцией, дала европейским нациям огромное преимущество на мировой арене. Способность производить товары массово и дешево, а также развивать передовые военные технологии (например, пароходы и скорострельное оружие), сделала колониальные захваты более легкими и эффективными. Колонии, в свою очередь, служили не только источниками сырья для растущей промышленности (хлопок, каучук, руды), но и рынками сбыта для готовой продукции, подавляя местное производство и углубляя экономическую зависимость.

Идеологически промышленная революция подкрепляла миф о прогрессе и превосходстве Запада. Технологические достижения воспринимались как неоспоримое доказательство правильности европейского пути развития и гениальности западного ума. Философия утилитаризма и экономические теории Адама Смита, пропагандирующие свободный рынок и невмешательство государства, стали своего рода "евангелием" новой эпохи, легитимируя стремление к прибыли и накоплению капитала как двигатели общественного блага, даже если это оборачивалось тяжелейшей эксплуатацией рабочих в самих метрополиях и целых народов в колониях.

Концентрация производства и капитала в руках немногих привела к формированию новых центров силы – индустриальных держав, которые начали конкурировать между собой за ресурсы, рынки и колониальные владения, что в конечном итоге привело к обострению международных противоречий. Внутренние социальные конфликты между трудом и капиталом также стали неотъемлемой частью этой эпохи, породив новые политические идеологии и движения, оспаривавшие справедливость нарождающегося капиталистического порядка.

Таким образом, промышленная революция не просто создала новые технологии; она заложила экономический фундамент для глобального доминирования Запада, превратила капитал в основной инструмент власти и влияния, а также породила новые формы социального неравенства и эксплуатации, которые продолжают определять структуру современного мира. Идея о том, что экономический рост и технологическое развитие являются самоцелью и универсальным мерилом успеха, прочно укоренилась именно в эту эпоху, став одним из ключевых догматов западной идеологии.

Одновременно с промышленной революцией и колониальной экспансией, XIX век стал эпохой расцвета национализма – идеологии и политического движения, которое переопределило принципы формирования государств и коллективной идентичности, оказав огромное влияние на западную (и мировую) историю. Национализм, представлявшийся как естественное выражение воли "народа", на деле часто был конструктом, целенаправленно создаваемым и культивируемым элитами для достижения политических и экономических целей, и он же стал мощным инструментом как для внутренней консолидации, так и для внешней экспансии.

Идея нации как общности, объединенной общим языком, культурой, историей, происхождением и территорией, была относительно новой. До этого лояльность людей чаще всего была связана с монархом, религией или локальной общностью. Национализм же предлагал новую, всеобъемлющую идентичность, которая должна была преодолевать сословные, региональные и даже классовые различия во имя высшего блага "нации". Этот процесс требовал активной "национализации масс" через систему образования, стандартизацию языка, создание национальных мифов, символов (флаги, гимны) и ритуалов (праздники, парады). История переписывалась таким образом, чтобы подчеркнуть древность и единство нации, часто замалчивая внутренние конфликты или искусственность ее границ.