Глаза в задумчивости поднимаются к голубому и чистому небу. Кто я на этой земле и зачем пришёл? Правила Мастера гласили, что все мы приходим сюда ради любви. Я бы хотел довериться ему в этом. Грустно было осознавать, что на данный момент всё это останется лишь строчками в мыслях и куда-то отложится, ожидая часа своего прочтения. Вспомню ли я все запахи зарождающейся весны и её картины перед глазами? Мне кажется, что я слишком многое не помню и не знаю. А знать, очень хотелось бы. Неясно зачем, но мне было бы приятно наполнять свою голову чем-то таким, что называлось бы великим, хотя бы для меня. Голова Мастера полна подобных дум, на мой взгляд. Он всегда говорит со мной, будто с пренебрежением и скорбящей тоской, совсем не смотря в глаза. Я хочу его понять и следовать его словам, но мне ощущается это слишком постыдным и приземлённым, идти за кем-то и стараться быть похожим на него, быть как он. Не хочу быть похожим на мастера, я хочу… Пока просто хочу, не знаю, чего и когда. Приятно ощущать, когда чего-то хочется, мне это сильно понравилось. Я простоял в объятьях вишни до темноты, а потом, отчего-то сильно робея, зашёл в дом. Мастер спал в покачивающимся кресле с опущенными руками, в пальцах сжимая потрёпанную кисть. "Ему бы новую" – Это было первое, что я подумал, посмотрев на него. Изящное тело словно мертво, но от этого внутри лишь прибавлялось уверенности в страхе потревожить его. Я тихо прошёл по тёмным половицам, но около прохода на мансарду остановился. Я застыл около открытого настежь окна, ощутив его прохладный ветер. После, забегая наверх, я тут же спустился, волоча за собой тяжёлое и большое одеяло из лоскутов, начатое и будто наспех законченное. К его дальнему от меня краю, узор складывался слишком непостоянно и нити торчали из каждого шва. Я укрыл им бездыханное тело мастера и не смог идти дальше. Словно сильно устал, отчего и как, снова осталось неизвестным. Я упал рядом с Мастером на колени, упираясь ими в мягкое одеяло, что частично расползлось по полу. Мастер не шелохнулся, продолжая лежать погружённым в сон, не осуществив ни единого вздоха. Эта его особенность, заставляла меня больше всего переживать и много думать, но я лёг и уставился в стенку. Мои глаза постепенно опустились к торчащим нитям, а пальцы начали их ковырять. В какой-то момент они напомнили мне белые струны скрипок, играющих в бальном зале, и я уснул. Слишком сладко и нежно для подгнившего пола.
Утром доски отдавали солнечным теплом, я чувствовал на себе тяжесть ткани и слышал краем уха звуки вкручивающихся шарниров. Я присел, потёр глаза и с моих холодных плеч упало вчерашнее одеяло. Мастер соединял чьи-то ошкуренные его инструментами кости. От этого мне становилось снова жутко, но я почему-то молчал. Движение рук и мыслей этого человека мне казались незыблемыми, неприкосновенными, хоть и крайне хрупкими внутри. Он выглядел как кукла, но говорил всё осмысляя подобно человеку, отчего же?
– Не смотри так на меня, иди на улицу.
Брови мастера склонились в хмурости, а голос недовольно прогремел. Я вышел, снова позволив собой управлять, почему? Я ведь не обязан его слушать, я подчинён только себе. Немного постояв в этих повторяющихся мыслях, я вышел за калитку белого забора, что чуть превышал мой пояс. Мастер не говорил оставаться на территории дома, но что-то внутри напоминает вину. Мои босые ноги идут дальше. Вокруг никого, очень тихо. По бокам вытоптанной дорожки травка, низкие деревья. Встав на пригорок, я вижу небольшой город. А может большой и тут только его часть? Этого я никогда не узнаю, но иду вперёд уже чуть быстрее, и искреннее забывая о своих прошлых мыслях и словах. Постепенно в травинках начинают появляться розовые лепестки, я словно иду назад, снова в дом, но как же? Подняв глаза, я вижу вишни. Их облетевшая красота немеет в моём теле, здесь душно от их цвета, слишком тепло. Было бы у меня сердце, оно всенепременно бы забилось намного быстрее своей привычности и потом замерло, никогда уже не продолжая работу. Вишнёвая аллея и никого. Я ступаю ногой на холодный асфальт, сходя с грязной и мягкой дорожки. От моих ступней остаются следы, но мне всё равно, я сознанием таю в розоватых осколках, что впиваются в кожу, волосы и разбивают нос, в своей нежной бесконечности. Этот запах пропитал меня всего, я вдруг остановился. Перед глазами был город, а перед ним витиеватые ворота, закрытые на замок. Руки соприкасаются с леденящим металлом, смотря на людей, что роятся в пределах одного квадрата.