И сделать ничего не могу.

− Ну-ну, проходи. – Поток слов, наконец, иссякает.

Преподаватель обводит ладонью аудиторию. Тыкает в первую парту. Прямо перед своим столом, на котором разложены в хаотичном порядке экзаменационные билеты.

Криво улыбается.

Предвкушает шоу.

− Садись, Вероника. Только сначала билет вытяни. На подготовку – полчаса.

Киваю. Делаю несколько шагов вперёд, хватая со стола белоснежный лист бумаги.

Даже не выбираю. Вытягиваю первый попавшийся.

Мысленно взываю к молитвам.

Зажмуриваюсь поняв, что эту тему я не подготовила. Только бегло прочитала ночью.

Вспомнить хоть что-то – почти нереально.

− Иди, готовься. – На лице Алсу Азатовны едкая ухмылка.

А ещё она сканирует меня взглядом. Таким, от которого внутри всё переворачивается.

На тахикардию срывается.

Хочется убежать. Спрятаться. Скрыться.

Оказаться где-то подальше от аудитории Горгоны.

Потому что мне не сдать ей экзамен. Я просто не успела подготовиться. И пропустила очень много, так как постоянно металась между подработками в кафе и больницей.

Что делать – не представляю.

Но послушно плетусь за стол. Устраиваюсь на жёсткой скамье.

Кошусь на сокурсников, которые корпят над своими ответами. Присвистываю завистливо.

И пытаюсь собрать в кучу всё, что я когда-либо читала. Может, удастся?

.

Мысли роятся в голове как мухи в навозной куче. Жужжат докучливо. Сбивают.

И ни одной – по делу.

Все – только об Амире.

О его шикарном теле. О нежных поцелуях во всех мыслимых и немыслимых местах. О сладких словах, адресованных не мне.

Воспоминания о его руках жгут кожу. А засос на шее начинает нестерпимо ныть.

Погружает в ту самую ночь.

Которая разделила мою жизнь на «до» и «после». И вряд ли я сумею её забыть…

− Ну, Вероника? – Тощая ладонь, испещрённая мелкими морщинами, ложится на парту.

С грохотом. Вырывая меня из сладких мыслей с привкусом грусти.

Постукивает костяшками пальцев. Нависает как дамоклов меч.

− Уже все разошлись. Ты готова отвечать?

Обвожу взглядом аудиторию.

Не нахожу никого.

Мы с Горгоной одни. Один на один.

И никто меня не спасёт. Не подскажет ответ.

Судорожно пытаюсь вздохнуть, но лёгкие отказываются раскрываться. Остаются в сжатом состоянии, вызывая лишь ноющую боль под рёбрами.

И слёзы начинают струиться непроизвольно.

− Я… я… - Всхлипывания становятся смазанными.

На лице преподавателя – ни кровинки.

Только чёрный внимательный взгляд следит за мной неотступно. И, кажется, в нём шевелится что-то, похожее на сочувствие.

− Белевская? – Алсу Азатовна причмокивает.

Скрещивает руки на груди. Бросает на меня косой взгляд, от которого мурашки по коже.

− И не стыдно тебе, Вероника, реветь из-за собственной лени?

− Это не лень… - Мотаю головой.

Прячу лицо в ладонях. Пытаюсь остановить поток слёз.

Уж перед кем, а перед Горгоной я точно должна оставаться сильной. Унижать людей и искать их слабые стороны – её конёк.

И я просто не должна…

− Не лень? – Злость женщины ввинчивается в мой мозг ультразвуком. – Ты не готова! К пересдаче! По моему предмету!

− Я подготовлюсь, Алсу Азатовна, обещаю… - Голос дрожит. Срывается.

Тощая ладонь лупит по столу рядом с моей рукой. Впечатывается. Оглушает.

Заставляет замолкнуть.

− Нет у тебя больше времени, Вероника. Повторной пересдачи не планируется. А знаешь, что это значит? – На лице Горгоны медленно вырисовывается счастливый оскал.

Такой, который будет сниться в кошмарах.

И меня мелкая дрожь начинает бить.

− Меня отчислят? – Голос звучит хрипло и глухо в звенящей тишине аудитории.

В глазах женщины – довольные огни. И даже плечи расправляются.

Кажется, она просто мечтала сказать это вслух.

Поэтому она довольно кивает. Наваливается ладонями на парту, почти приближая своё лицо к моему.