Его продали местному жителю Айре Хэмилтону Тейлору[85], двадцатишестилетнему приезжему из Нью-Йорка, желавшему заняться бизнесом. Какое-то время Уильям принадлежал Томасу Тейлору, одному из кредиторов Хью Крафта. Айра заплатил 1 750 долларов, вдвое больше, чем за других шестнадцатилетних рабов. По-видимому, он представлял особую ценность.

А еще Уильям был предприимчивым человеком: договорился с хозяином, что ежегодно будет выплачивать ему 220 долларов за право работать самостоятельно. И тут же договорился о ежедневной оплате своего труда у столяра – это позволяло искать дополнительный заработок в свободное время. Технически подобная договоренность незаконна: в Джорджии рабам не позволялось работать самостоятельно. В Мейконе существовали законы, защищавшие квалифицированных белых работников от конкуренции со стороны чернокожих ремесленников типа Уильяма. Но практически все молча мирились с положением дел, которое сулило рабовладельцам легкий доход.

Молодого Айру Тейлора, который еще не обустроился в собственном доме вместе с невестой, договоренность более чем устраивала: он получал возможность собирать деньги, не занимаясь управлением. Мужчина понимал, что скоро вернет затраченные деньги – ведь ценность Уильяма будет только расти. Цена полевого рабочего достигала пика к двадцати годам, а ценность Уильяма как ремесленника возрастала с каждым годом[86].

Уильям не считал сделку справедливой, поскольку приходилось отдавать деньги, заработанные тяжким трудом, хозяину[87]. При этом он неустанно работал, имея четко определенную цель. После торгов в его жизни почти ничего не изменилось – дни текли, как и раньше. На глубинном уровне изменилось все. Ему не позволили проститься с сестрой, и в душе вскипела настоящая ярость. Слезы иссякли, разум воспламенился, Уильям жаждал мести. Именно в тот день он решил когда-нибудь обязательно сбежать.

После потери семьи Уильям приложил массу усилий, чтобы найти близких, и ему удалось – он нашел всех, за исключением сестры, проданной последней[88]. Примерно через десять лет после продажи родителей, в 1844 году, Уильям знал: мать и сестра жили в Новом Орлеане, отец – в Саванне. Двое братьев, Уоррен и Чарльз, – в Мейконе.

Уильям и Чарльз обратились к детям Хью Крафта, когда те приехали в Мейкон, и это говорит об их глубоких чувствах. Почему они решили обратиться к бывшим хозяевам, неизвестно – об этом загадочно писал сын Хью Генри. Ставки явно были высоки. Как писал Генри, Уильям и Чарльз пришли к его сестре с конкретными вопросами. Когда она прогнала их, братья разрыдались.

Были ли эти эмоции связаны с младшей сестрой, о судьбе которой Генри мог ничего не знать? Хотя контекст неясен, поведение братьев опровергает утверждения рабовладельцев, что рабы с легкостью теряли семьи и создавали новые. В действительности это была тяжелая травма.

И вот теперь, через восемь лет после трагических торгов и четыре года после разговора с детьми Хью Крафта, Уильям сам покидал Мейкон, надеясь на спасение. Поезд продвигался к побережью Джорджии, а бывший раб из Милледжвиля приближался к реализации самой заветной мечты. Он бежал – бежал вместе с новым хозяином. И хозяином этим была любимая женщина.

Эмметт, Окони, Теннил, Дэвисборо, Холкомб. Поезд продвигался вперед в клубах дыма с пронзительными гудками[89]. Каждые 16 километров поезд останавливался для дозаправки. Кочегары кидали в пылающие топки уголь, чтобы накормить стального зверя. Большинство тех, кто невольно способствовал свободе Крафтов, были рабами – особенно те, кто выполнял самую опасную работу