Американская история любви. Рискнуть всем ради возможности быть вместе Илион Ву

В 1848 году Уильям и Эллен Крафт, рабы из Джорджии, пустились в долгий путь взаимного самоосвобождения и преодолели 8000 километров. Это история их любви, начавшаяся во время революции, которая не завершилась после войны за независимость и продолжается до сих пор.

Все началось в год глобальных демократических потрясений. Люди повсюду восставали против тирании, монархии и власти: на Сицилии, в Париже, Берлине, Вене, по всей Европе. Новости об этом быстро распространялись: по морям их несли стремительные клиперы, по суше – поезда. Чудесное изобретение – электромагнитный телеграф – преодолевало время и пространство. В Америке от Нью-Йорка до Нового Орлеана люди зажигали факелы, уверенные, что именно они дали толчок этим событиям.

Американцы смотрели на Европу, не чувствуя, как земля содрогается под их собственными ногами.

В 1848 году закончилась война с Мексикой, Соединенные Штаты приобрели 800 тыс. квадратных километров новых земель. На гигантской территории возникло более шести штатов, в том числе Калифорния, где в следующем году началась золотая лихорадка. Перст судьбы указывал на высокие цели: «охватить и овладеть всем континентом, дарованным нам провидением для осуществления великого эксперимента свободы и федерального самоуправления»[1].

Но в этом движении намечались трещины. Стремительно развивалась пандемия холеры. Новые иммигранты, прибывавшие в Америку из Ирландии, Германии, Китая и других далеких стран, имели иные представления о том, какой должна быть Америка. Двухпартийная политическая система рушилась, поскольку избиратели разошлись во мнениях относительно того, что питало национальное развитие, – рабства. Политики спорили о будущем рабовладения, правах рабов и рабовладельцев, о том, кто мог бы заселить новые обширные территории.

Тем временем люди, не обладавшие правами американских граждан, требовали того, чего были лишены.

В июле 1848 года на историческом собрании по правам женщин в Сенека-Фоллз, штат Нью-Йорк, приняли Декларацию чувств, где провозглашалось: «Мы исходим из той самоочевидной истины, что все люди, мужчины и женщины, созданы равными»[2]. Возглавил движение Фредерик Дуглас. Он объединил революции в Европе и Америке и отверг пропасть между чаяниями и реалиями американцев. А спустя несколько лет 4 июля заявил: «Сегодня на земле нет нации, виновной в деяниях более шокирующих и кровавых, чем народ Соединенных Штатов»[3].

И все же у Дугласа не угасала надежда. Перемены были близки: «Рука торговли сносит врата могучих городов. Разведка проникает в самые темные уголки земного шара, прокладывая себе дорогу по земле, морю и под водой. Ветер, пар и электричество – вот ее агенты. Океаны более не разделяют, но связывают народы воедино. Из Бостона в Лондон можно отправиться в отпускную экскурсию. Разрывы почти уничтожены»[4].

Затерянные в пространстве и времени Уильям и Эллен Крафт из Мейкона, штат Джорджия, также вдохновлялись духом американской Декларации независимости[5]. Они знали эти слова, хотя читать им было запрещено. Каждый год текст торжественно озвучивали на ступенях того самого здания суда, где когда-то продали Уильяма.

Они помнили все: «Мы исходим из той самоочевидной истины, что все люди созданы равными и наделены Творцом определенными неотчуждаемыми правами, к числу которых относятся жизнь, свобода и стремление к счастью». О том же говорил в Библии апостол Павел: «От одной крови Он произвел весь род человеческий» (Деяния, 17:26). Эти слова для Уильяма и Эллен Крафт стали толчком к собственной революции.

На этом пути они не скрывались, не плыли и не бежали, ориентируясь по звездам. Подпольная железная дорога не помогла им сбежать с Юга[6]. Они двигались открыто, используя современные достижения технологий: пароходы, дилижансы и, главное, настоящую железную дорогу – рельсы, построенные порабощенными людьми. Они путешествовали как хозяин и раб, а фактически – как муж и жена.

Те же достижения сделали их знаменитостями, когда они ездили с лекциями, а затем бросили вызов безжалостному новому закону о беглых рабах, подтолкнувшему нацию к гражданской войне. В свое время Крафты превратились в символ новой американской революции. Один из самых известных ораторов того времени предрекал: «Будущие историки и поэты назовут их историю одной из самых впечатляющих в анналах нации, и миллионы людей будут с восхищением читать о них»[7]. Сегодня они заслуживают рассказа и памяти больше, чем когда бы то ни было. История их непроста. В ней нет четкой границы между Севером и Югом, черными и белыми – нет человека или места, виновного во всем. Их ситуация призывает к ответу Соединенные Штаты в целом, и у нее нет счастливой развязки.

Крафты прибыли в Вашингтон, округ Колумбия, когда порабощенные мужчины, женщины и дети в оковах шли мимо Капитолия, и конгрессменам достаточно было выглянуть в окно и увидеть их, однако многим хотелось отвести взгляд. Они жили в Бостоне в то время, когда не только рабовладельцы-южане, но и многие американцы из северных штатов могли вернуть их обратно в рабство.

И все же это был период, когда многие поддерживали их – тысячи мужчин и женщин разных цветов кожи, забыв о политических и иных различиях, пусть даже и на время, собрались у бостонского Фанейл-холла. Там прогремели слова Фредерика Дугласа: «Готовы ли вы защитить и спасти этих людей от повторного порабощения?!» Тысячи людей ответили: «Да!» Они были готовы поступить правильно, хотя для этого пришлось многим пожертвовать.

В этой книге рассказана история бунта Крафтов в сложные годы – с 1848-го по 1852-й, когда их путь драматически пересекся с путем нации. Хотя книга написана в свободной форме, это не роман. Все описания, цитаты и диалоги взяты из исторических источников, включая книгу Крафтов 1860 года «Тысяча миль к свободе». Помимо этого, использованы другие исторические материалы, список которых приведен в конце книги.

Их история заставляет нас задаться вопросами. Почему Крафты бежали именно в это время? Что подтолкнуло? Кто их поработил? Что помогло им сотворить невероятное чудо? А за ними встают другие, более серьезные дилеммы. Почему такая эпическая американская история настолько мало известна? Почему нашему народу так трудно вспоминать эту незабываемую историю?

Перед нами образ супружеской пары и нации: живая панорама, зеркало эпохи. И американская история любви – не сказка, а реальные отношения между мужчиной и женщиной, между ними и страной. Все началось ранним утром в конце декабря.

В Мейконе, штат Джорджия, еще не встало солнце, и город спал. Ветра не было, ветви высоких, темных елей почти не шевелились. На Коттон-авеню было тихо. Огромные весы скрывались за закрытыми дверями склада. Но река Окмалджи тихо несла свои воды вдоль берегов, – а по восточному берегу шла пара рабов. В хижине, стоявшей в тени высокого белого особняка, им предстояло преобразиться. Несколько ночей они почти не спали, репетируя новые роли. Эллен сняла платье, впервые отказавшись от корсета. Ей нужно было преобразить фигуру иным образом – грудь следовало сделать плоской. Она надела белую рубашку, узкие брюки, длинный жилет и свободный плащ, прикрывшись элегантной накидкой. Вдыхая холодный зимний воздух, она быстро застегнула все пуговицы. Приближалось Рождество.

Эллен одевалась при мерцающем свете свечи в «своей» мастерской в коттедже. Двери заперли на ключ. Если их поймают, этой роскоши она лишится. Вокруг лежали инструменты: корзинки с иголками, булавками, нитками, ножницами, обрезками тканей. Мастерскую обставлял муж – именно он сделал всю деревянную мебель, в том числе и раскрытый сейчас комод.

Эллен надела мужские ботинки, тяжелые, на толстой подошве. Хотя она уже тренировалась, ощущение было странное – кожаные ботинки буквально тянули ноги к земле, каждый шаг требовал усилий. Эллен унаследовала худощавость отца, только не его рост. Даже для женщины она была маленькой.

За ней стоял Уильям, отбрасывая длинную тень, которая повторяла каждое его движение. Нужно было что-то сделать с только что отрезанными волосами женщины. Они собрали их и сложили в мешок. Оставлять нельзя – любой, кто вломится в мастерскую, догадается, что произошло.

Остались последние штрихи: черный шелковый галстук и повязки. Эллен подвязала подбородок и перевязала руку, подвесив на перевязь. Глаза закрыли очки с зелеными стеклами. На голове красовался высокий шелковый цилиндр – «двухэтажный», как называл его Уильям[10]. За всей этой маскировкой скрылись женственность, страхи и шрамы Эллен.

Она стояла посреди комнаты и в зеркале видела больного белого юношу из состоятельной семьи – «чрезвычайно респектабельного джентльмена», по выражению ее мужа. Уильям тоже был готов – обычные брюки и рубашка плюс небольшое дополнение: потертая касторовая шляпа. У него никогда не было такой красивой шляпы, – сейчас головной убор демонстрировал, что раб принадлежит богатому человеку.