– А теперь спросим у молодого слуги, как тебя зовут, милейший?

– слуга повернулся с чувством собственного достоинства и сказал: – Александр.

Он произнёс каждую букву так, словно чеканил слово. Смех затих; все почувствовали, что-то особенное. Татьяна тоже обратила внимание на этого парня. Она видела его впервые; ему было около 18 лет, и он старше Татьяны, но ненамного.

– А скажи-ка мне, милейший, что такое свобода? – продолжил Сергей.

– Свобода – это право выбора, – ответил Александр.

От этих слов все немного затихли; явно не такого ответа ожидал Сергей. Но он продолжал свой диалог:

– Скажи мне, а вот если бы ты получил свободу, тебе бы ее подарили, что бы ты делал?

Александр пристально посмотрел на Сергея и сказал:

– Свободу никогда не дарят, свободу получают и добывают. Свобода – это дерево, политое кровью.

От этих слов все были шокированы; в комнате царила звенящая тишина. Все были дворянами и явно не ожидали такого ответа от простого крепостного.

– Кто так сказал? – спросил Сергей.

– Так сказал Томас Джефферсон, автор американской Конституции.

– Ты что, читал Конституцию США? – удивился Сергей.

– Я читал Конституцию США.

– Послушай-ка, Александр, – вмешался Иван. – Не ты ли на прошлой неделе разговаривал с агрономом, который приехал из Германии на съезд владельцев поместий? Его переводчик куда-то делся, заболел что ли? Или какая казуистика с ним случилась, и никто не смог с ним изъясняться по-немецки?

– Я с ним говорил по-немецки, переводил на русский язык, – ответил Александр.

– Вот и мне офицер третьего охранного отделения об этом сказал, что парень-то тот знает немецкий! Возможно, вольнодумство всё-таки… Немецкий язык и всё такое – это, с точки зрения офицера третьего охранного отделения, язык вольнодумства.

– Ну да, тогда бы я его попросил обратить внимание офицера охранки на французский. Франция является родиной двух революций – 1792 года и революции 30 июля 1830 года. Вот уж действительно язык вольнодумства! Тогда под эту статью должны попасть все дворяне Российской империи.

Приятного вечера! – сказал Александр и вышел из комнаты.

Дмитрий Петрович Троекуров обвёл всех блестящими глазами:

– Ну как вам мой помощник?

Знаете, я вам так скажу: это что-то с чем-то! Когда он ко мне попался в десятилетнем возрасте, а это было 8 лет тому назад, по стечению обстоятельств мне его так скажем, подарил мой племянник Иван. Он уже в этом возрасте умел читать и писать, и, по-моему, разговаривал на одном или двух иностранных языках. Где он обучился, бог его знает, но когда я у него спрашивал, он говорил, что в хозяйской библиотеке брал книги и читал.

– Вот это да! – сказал Сергей. – А вы знаете, я вот почувствовал, что он ведь может и в морду дать!

Дмитрий Петрович заулыбался:

– Да, стычки с местными дворянами были, он с ними дерётся и просто так себя в обиду не даёт.

– А вы, дядюшка, как будто этим гордитесь! Это же холоп, дядя, простой крепостной!

Дмитрий Петрович изменился в лице и посмотрел на своего племянника:

– Ты знаешь, дорогой мой, я его никогда не называл крепостным или холопом. Я постоянно думаю о том, чтобы дать ему вольную. Он гораздо более свободный, чем все присутствующие здесь, да и многие представители моего дворянского сословия. Что же касается того, благородный он или нет, сколько людей я видел в жизни за эти 8 лет, благороднее этого человека я никогда не встречал. И вот ещё что: если ты скажешь ему, что он крепостной… Холоп он тебе в морду даст, и будет прав! Вопрос о его вольном отпущении уже решён. Я и так себя чувствую очень плохо, думаю, весной будет всё…