На борту торгового судна каюту помощника капитана предоставили в распоряжение князя и его спутницы.

Они высматривали удалявшийся берег через небольшое окно. У князя разыгралась фантазия. Он вообразил, что случится буря, судно собьется с курса, и на английский берег, где встречают Амели, ступят они нескоро. Спустя некоторое время юноша узнал, что такое «морская болезнь». Теперь он молился о том, чтобы его мечты не стали реальностью. Амели тоже страдала от качки. К счастью, оба они мучились не слишком сильно. До того, чтобы бегать наружу и перегибаться через борт, дело не доходило.

Сидеть в каюте было скучно. Они вышли на палубу. Пронизывающий ветер не располагал к наслаждению пейзажами. Они вернулись бы немедленно в каюту, если бы не другой пассажир. Не обращая внимания на холодные брызги, он всматривался в зловещие серые воды. Увидев молодых людей, он поклонился и промолвил:

– Граф де Ла-Ротьер.

Князь Кирилл Карлович представился сам и представил мадмуазель Фоссе.

– Вы следуете в Лондон, – произнес граф.

В голосе прозвучал оттенок вопросительной интонации, словно собеседнику предлагалось опровергнуть это утверждение, если оно не соответствует действительности.

– Да, – сказал молодой человек. – Я буду служить в русской миссии.

Француз обрадовался.

– О, мой юный друг! – воскликнул граф. – Вы будете служить под началом главы миссии Воронцова. Мы много слышали о его отце, графе Романе Воронцове.

Путешественник оторвал взгляд от безрадостного морского пейзажа и повернулся к юноше и его спутнице.

– Вы были знакомы со старым графом Воронцовым? – спросил князь Карачев.

– Нет, к сожалению, нет, – ответил француз. – Граф Роман Воронцов был мастером русской провинциальной ложи.

– Вы масон? – спросил юноша.

– Я возглавляю Grande Loge Des Enfans Trouvés, – с гордостью ответил граф.

– Великая ложа обретенных детей, – пробормотал юный князь по-русски.

Он еще не решил для себя, как относиться к масонам.

– Я сочту за счастье быть представленным Воронцову. Я имею в виду, конечно же, сына, – добавил француз.

Князь Кирилл Карлович замешкался, не зная, следует ли понимать слова графа как просьбу поспособствовать знакомству с русским министром и следует ли на сей счет давать какие-либо авансы. Юноша сообразил, что собеседник – такой же скиталец, как и другие французские дворяне. Граф любовался морским пейзажем под пронизывающим ветром по причине крайней стесненности в средствах. При себе он держал портфель и черный тубус, составлявшие весь его багаж. Вещей в них умещалось немного.

– Не будете ли вы так любезны, – промолвил князь, – пожалуйте к нам в каюту. Холодно на открытом воздухе.

– Благодарю вас, – ответил граф. – Я останусь на палубе. Не стоит волноваться за меня. А вы все же вернитесь в каюту. Сопроводите мадмуазель Фоссе.

Граф вперил упрямый взгляд вдаль. Лицо его выражало решимость выдержать не только морскую бурю, но и более суровые испытания.

Князь ответил поклоном. Он взял под руку Амели, и они вернулись в каюту. Юноша сомневался: не смалодушничал ли, оставив французского графа на палубе. Но решительно он был не вправе подвергать испытаниям мадмуазель Фоссе.

Князь согревал в руках ладошки девушки и размышлял о мусье Ролэне, вынужденном наниматься в услужение, и о графе Ла-Ротьере, оставшимся на палубе. Он примерял к себе их судьбы и не мог вообразить себя в подобном положении. Он захотел заверить мадмуазель Фоссе, что непременно оградит ее от нищеты и холода. Князь решил было признаться в любви. Но приступы «морской болезни» не располагали к нежности. Кирилл Карлович отложил признание до конца путешествия.