В нагрудном кармане – заветная «корочка»: партийный билет.

В те времена он открывал больше дверей, чем красный диплом.

Валерий сдавал экзамены на отлично, проекты – раньше срока. Между заседаниями, стройками коммунизма и субботниками он, словно невзначай, вывел математическую формулу. Министерство образования тут же торжественно присвоило ей его фамилию.

Сам он, конечно, не считал это чем-то особенным.

К двадцати годам он уже проводил собрания на главном заводе своего города – там, где рождались военные корабли, способные пересекать не только моря, но и чужие амбиции, раздувая чью-то пролетарскую гордость.

Заместитель директора! Звание, которое в Советском Союзе ставило тебя где-то между волшебником Изумрудного города и «ещё не министр, но уже не смертный».

Валерий обладал редким талантом наводить порядок – так, что хаос понимал свою ошибку, извинялся и молча выходил покурить.

Стоило было ему появиться – и обгрызенные ручки поспешно ныряли в пеналы, бумаги ровнялись в аккуратные стопки, а замызганные чайные кружки сбивались в стайку, надеясь проскользнуть незамеченными.

Их история началась вечером в городском танцевальном зале. Свет блуждал по натёртому мечтами паркету, а воздух был пропитан лаком для волос, пивом «Балтика» и надеждами на то, что этот вечер не придётся заносить в категорию «лучше бы я остался дома».

Наш герой сидел в стороне с товарищами —

в той самой зоне, где мужчины коротают последние минуты перед решающим боем:

выйти на танцпол или спрятаться за бутылкой и изображать экспертов по женской психологии.

Музыка гремела.

Голоса пытались её перекричать.

В итоге он не слышал вообще ничего.

Но глаз не отрывал.

От неё.

И не потому, что танцевала лучше всех.

(Хотя танцевала. И чёрт возьми, как!)

Она сидела как королева, скрестив ноги с той небрежностью, которая требует недель репетиций перед зеркалом.

Она не пыталась привлекать внимание.

Просто знала, что оно уже здесь.

И всем было ясно: у остальных нет ни единого шанса.

Она играла в эту древнюю, гипнотическую игру, которую женщины передают друг другу инстинктивно, через поколения, как фамильное серебро.

Шоу Скользящей Туфельки.

Сначала – лёгкий, ленивый сдвиг.

Потом – медленный, растянутый во времени спуск.

Коварный. Томный. Как актриса немого кино.

И вот – в следующую секунду, вопреки всем законам мироздания, этот алый любовно-криминальный объект замирал на грани гравитации, цеплялась за самый кончик пальцев, категорически отказываясь падать. Будоража сердце, как последняя нота на рояле.

Природа и законы физики смотрели на это косо и нервно стучали по мозгам.

Валерий, привыкший просчитывать подъёмную силу боевых кораблей, вдруг почувствовал себя полным идиотом.

Этот чёртов баланс просто сводил с ума.

Казалось, если лодочка упадёт – рухнет вселенское равновесие.

И он следом.

Молодой инженер был абсолютно не готов к тому, чтобы его уничтожила красная обувь незнакомки.

Он застыл, забыв про друзей, музыку и законы гидродинамики.

Это была поэзия в красном, загадка из кожи и дерзости, уравнение с тремя неизвестными, которое он не мог решить – просто потому, что мозг отключился.

Туфелька раскачивалась, как маятник Фуко, безжалостно демонстрируя всем присутствующим очевидную кривизну пространства – времени.

Это соблазнительная неурядица была способна переписать не только законы физики, но и всю его жизнь. Валерий пытался проанализировать точку опоры, просчитать момент инерции, но система уравнений вела себя как электрон в поле неопределённости Гейзенберга – решение то ли есть, то ли его нет.

Он знал, что в любой момент система могла перейти в хаотическое состояние – короткий импульс и всё разрушится.