Свой дар, как жизнь, я тратил без вниманья,

Ты гений свой воспитывал в тиши,

Служенье муз не терпит суеты;

Прекрасное должно быть величаво.

И в посвящении Дельвигу написал:

…вздохну в восторге молчаливом,

Внимая звуку струн твоих.

« А описание лифляндской природы! а утрь после первой ночи! а сцена с отцом! – чудо» – так оценивал Пушкин творчество Баратынского. Эта же душевная щедрость видна в письме Плетневу по поводу альманаха «Северные цветы»: «Я дал в них Моцарта и несколько мелочей. Жуковский пришлет сказку. Пиши Баратынскому, он пришлет сокровища». Пушкинская удивительная распахнутость, правдивая душевность выразительно льются в оценке поэзии Жуковского:

Его стихов пленительная сладость

Пройдет веков завистливую даль,

И, внемля им, вздохнет о славе младость,

Утешится безмолвная печаль

И резвая задумается радость.

А встреча с осужденным Кюхельбекером около Боровичей, когда Пушкин кричал и грозил фельдфебелю, что напишет царю, если тот не даст ему проститься с другом и дать ему денег на дорогу…потом Пушкин напечает тайно от царя стихи Кюхельбекера…С самой надежной оказией – с женами декабристов – полетят в Сибирь к «преступникам» страстные и теплые послания Пушкина: «Бог помочь вам, друзья мои…». Там и прочитал адресованное ему послание Иван Пущин:

Мой первый друг, мой друг бесценный!

Молю святое провиденье:

Да голос мой душе твоей

Дарует то же утешенье,

Да озарит он заточенье

Лучом лицейских ясных дней!

Пущин не побоялся посетить ссыльного поэта в Михайловском, а когда Пушкина убили, написал: «Если бы я был на месте Дантеса, то роковая пуля встретила бы мою грудь: я бы нашел средство сохранить поэта – товарища, достояние России».

Когда в 1820 году Пушкину грозила опасность ссылки в Сибирь или Соловки, Кюхельбекер встал на защиту друга – публично выступил с чтением его стихов, в которых царские угрозы назвал шипеньем змеи. Кюхельбекера спас Дельвиг, отдав ему свое место при богатом вельможе, уезжавшем за границу.

Это размышления над прошлым, призванные послужить назиданием потомкам: «Угас,как светоч,дивный гений,увял торжественный венок». Алмаз русской земли. Камень и твердыня.

Из трехсотлетнего бархатного мрака, озаренный призрачным сапфирным цветом, наплывает на нас образ Пушкина. Звезды, сродни той самой, мессопатамской… С вечным вопросом к России:

Куда ты скачешь, гордый конь.

И где опустишь ты копыта?

Его чувства, мысли. Мир, в котором он жил. Он был искренен во всем, всех созданных образах, и со всеми нами ему хотелось этим поделиться на все века. Всё прочувствовал, обо всём написал… Вот и тянется перо к бумаге, чтобы изобразить его таким, каким он приходит в наши сердца, заверить, что мы помним о нём, что прикоснулись к его творчеству, к его судьбе, что хотим сохранить о нём память. Так желаем. И как умеем.

И самым подлинным и единственным рассказчиком всех его удач, горестей и трагической гибели являются его произведения, пронизанные верой в моральную силу человека: «Читая его творения. Можно превосходным образом воспитать в себе человека» ( В. Г. Белинский). Ему вторил Герцен: « Где не погибло слово, там и дело еще не погибло».

Это рассуждения о трагедии поэта и мыслителя, который смог самое прекрасное на земле, мудрость и любовь, удержать полете своей души:

Его стихов пленительная сладость

Пройдет веков завистливую даль

( Пушкин о Жуковском…и о себе ведь!)

Писал Д. С. Мережковский: Что Пушкин для нас? Великий писатель? Нет, больше: одно из величайших явлений русского духа…нам стоит только вспомнить Пушкина, чтобы убедиться, что Россия была, ест и будет»

«Все в нем Россия обрела —