Мы задыхаемся от нелепостей и бездуховности. Берут верх скупые рыцари, швабрины. Самозванцы всех мастей:

Мы все глядим в Наполеоны,

Двуногих тварей миллионы,

Мы почитаем всех нулями,

А единицами себя

Неверие и лицемерие распространилось, приобрело тревожные для отечества размеры. Многие из граждан, гордящиеся своим умом, мудростью и независомостью, считают унизительным безраздельное давление совести и морали. Нигилизм, извращение, отрицание капитальных законов Добра и Морали стало расцениваться как доказательство смелости ума: и цели по утрам меняем и в результатах невнятных завитников ( своих и дальних) виним…

Ослабился моральный долг и приоткрылись врата пороков. Беззаконие, всенипочемство и вседозволенность, алчность и мотовство заливает просторы страны, из ручейка став стремниной: « И правда стала вдали, ибо истина преткнуласьна площади, и честность не может войти…» (Ис.). Создаются сладострастные идолы из псевдомотивов, кумиром становится не Вера и Совесть, а изнеженность, сибаритство и потакание своноподобным рефлексам. Идолопоклонство стало в нашем российском мире таким же распространенным как в Древнем Египте времен Моисея и Израиле времен ветхозаветных пророков: « …потому и веселье у сынов человеческих исчезло…» (Иоил).

Набирает силу откровенное и убедительное явление в мировосприятии, что мораль и совесть есть продукт внечеловеческий, « ветхозаветная небылица» На передний план у правящей сословной касты выдыигается лишь одно вызывающее у них признание действие -консервация власти и алчности: « …И земля осквернена под живущими на ней; ибо они преступили законы, изменили устав, нарушили вечный завет ( Новый Завет). Вековая летопись сотворения мира, изложенная вдохновенным пером, свидетельствет, что согрешающий в одном чем-нибудь, проявляет пренебрежение ко всему Закону, своим влиянием и примером поощряет беззакноние и становится «виновным во всем» (Иак.)

И тем не менее…мы вспоминаем светлое и какое – то задорное пушкинское:

Что смолкнул веселия глас?

Раздайтесь вакхальны припевы!

Мы призываем свет:

« Да здравствует солнце, да скроется тьма!»

И мы повторяем вслед за Вансильгамом: « Есть упоение в бою и бездны мрачной на краю». И вспоминаем Блока:

Пушкин! Тайную свободу

Пели мы вослед тебе!

Дай нам руку в непогоду,

Помоги в немой борьбе!

И голос самого поэта: «Гордиться славою своих предков не только можно, но и нужно»:

Волхвы не боятся могучих владык,

А княжеский двор им не нужен;

Правдив и свободен их вещий язык

И с волею небесною дружен.

Сокровищами своей души он полными пригоршнями одаривал и Русь благословенную и «рассеян» ( так по Батюшкову). Пушкин был бунтарем, мятежником, свободолюбцем, потому что был гением, был самостоятельным мыслителем:

Бич жандармов, бог студентов,

Желчь мужей, услада женщин –

Пушкин -…( М. Цветаева)

Он, как поэт, гений, личность, словно магнитом притягивал к себе людей: «Есть всегда что-то особенно благородное, кроткое, нежное, благоуханное и грациозное во всяком чувстве Пушкина…» (Белинский).

Они сталкивались с ним, спорили, обогащались в собственных рассуждениях. Он воспринимал людей в высшей степени удивительно и великолепно. Он восхищался каждой чужой мысли, чужой удачной строчке. Он принимал все это с восторгом. Они были «целителями» его душевных сил. «Тот, кто любит Пушкина, тот уж непременно сам редкий человек» – так сказал о нем Рылеев.

После встречи с Пестелем, Пушкин записал в своем дневнике, что это умнейший человек, какого он только видел:

На руль склонясь, наш кормщик умный

В молчанье правил грузный челн.

Он совершенно искренне сравнивал свой поэтический дар с с талантом Кюхельбекера: «Мой брат родной по музе, по судьбе». А Дельвига он ставил выше себя: