Военная кафедра, находились в старом здании на верхнем этаже. Преподаватели были разные. Некоторые соответствовали характеристикам из анекдотов. Говорили, что на военной кафедре висела картина «Дубовая роща», что характеризовало кафедру. Было ли это так, Наташка не видела. Были и прекрасные преподаватели-переводчики и такие, как молодой лейтенант, который вел у них военный перевод, застенчивый интеллигентный мальчик, краснеющий в присутствии группы симпатичных девочек, засыпавших его вопросами не без издевок. Язык у девчонок был хорошо подвешен. Когда один из преподавателей из «дубовой рощи», делая замечание одной студентке, сказал: «Я поставлю вас на карандаш», на следующем занятии он получил встречную просьбу:

«Снимите меня, пожалуйста, с карандаша!» А уже в Ростокино одна одногруппница Наташки замучила молодого препода вопросами, так как не могла понять, что такое бульдозер и, чем он отличается от экскаватора.

Пока учились на Метростроевской, особенно весной в конце первого курса, Наташка с девчонками часто ходила после занятий, а иногда и вместо, на Калининский проспект, который называли Новым Арбатом. Сейчас, наоборот, все знают этот проспект, как Новый Арбат и только старшее поколение помнит его как Калининский. Девчонки шли вдоль цепочки домов от ресторана Прага в сторону Садового кольца, иногда обедали в ресторане Валдай. Громкое название «ресторан» днем не очень соответствовало действительности. Ресторан больше походил на столовую с улучшенным качеством питания. В нем была система самообслуживания и, набирая еду на подносы, девчонки болтали и смеялись. Иногда они шли к Садовому кольцу мимо Чародейки, самого известного, и, пожалуй, единственного в то время в Москве института красоты, мимо Метелицы, кафе-мороженого с определенной репутаций, где вечером гуляла золотая молодежь того времени и, где дежурили, как члены добровольной народной дружины студенты переводческого факультета. Дружина была добровольной, но участие в ней переводчиков было очень даже обязательным. Днем в Метелице можно было поесть мороженное, как внутри, так и за столиками на улице. Дальше маршрут пролегал к дому с глобусом на самом углу Калининского и Садового кольца. Там находился бар Лабиринт, где Наташка впервые научилась вытягивать соломинкой вишенки из коктейля «Шампань-коблер».

Жизнь в Ростокино текла совсем иначе, чем на Метростроевской. Само удаленное расположение здания подчеркивало оторванность от всего. Здание находилось сразу за парком Сокольники на одном расстоянии от станций метро ВДНХ и Сокольники. Добраться туда можно было на трамваях или автобусах. Но часто, вечно опаздывающие девушки, встречаясь на остановках, ловили такси и за 20–30 копеек с человека подъезжали к институту. За время дороги в метро Наташка успевала прочитать не одну книгу на французском языке, а иногда и сделать домашнее задание.

Внутри, здание давало ощущение камерности. Кроме «французов» в нем только вечером занимались вечерние факультеты, и иногда можно было встретить какие-то разновременные курсы повышения квалификации. Взрослые дяденьки клеились к молодым студенткам, задавая дурацкие вопросы. Однажды один «кавказский человек», все допытывался, как это СТОЛ (по-французски) может быть женского рода «…НЭ ПАНЫМАЮ», а еще была от них стенгазета с шуткой «ça va?» – «Сам ты сова…».

Днём здание полностью принадлежало французскому факультету. На первом этаже был читальный зал, на втором располагался кабинет декана и канцелярия, рядом висело расписание. Прежде, чем попасть в свою аудиторию, студентки всегда забегали на этот этаж взглянуть на него, а старосты групп брали журналы в «предбаннике» деканата.