Второй курс показался Наташке самым легким, пролетел быстро, был для нее наполнен событиями вне институтской жизни с ее бывшими одноклассниками.

После второго курса педагогические факультеты посылались работать вожатыми в пионерские лагеря. Лагерей тоже было несколько. Наташкину группу послали в лагерь от богатого по тем временам завода, в лагерь с каменными корпусами, хорошими условиями, где детей кормили икрой. Дети не все были знакомы с икрой, так как они были из разных семей, и воротили нос от ценного продукта. Вожатые с удовольствием доедали за пионерами бутерброды. От пионерлагеря в Наташкиной памяти остался ее 9-й отряд, состоящий из учеников начальных классов в составе 36 человек, которых невозможно было построить на линейку. Пока строили начало, хвост разбегался, и наоборот. Потом терпение напарницы Наташки, приставленной к ней с завода, иссякало, она резко повышала голос, и отряд, наконец, выстраивался в линию.

Третий курс был самым насыщенным и сложным по программе учебы. Зато после него летом была полная свобода. Что не распространялось на переводчиков. У них после второго курса, пока девушки воспитывали детей, были мужские дела, они были на военных сборах. А после третьего курса им предстояло работать гидами – переводчиками и, разъезжая на автобусах, или гуляя пешком по столице нашей родины, водить экскурсии на разных языках, рассказывая иностранным гостям о достопримечательностях столицы, порой привирая факты или путая фамилии архитекторов. Чаще всего у них за все в ответе был архитектор Щусев, которому приписывали все то, что не могли вспомнить.

А на четвертом курсе инязевцев подстерегала Картошка. На Картошку снимали с занятий, урожай поспевал как раз к началу учебного года. Во многих институтах Картошка начиналась чуть ли не с первого курса. Но в ИнЯзе на первом курсе студентов нельзя было отрывать от учебного процесса, так как им закладывали фонетическую базу, а дальше были уже перечисленные другие повинности. Хотя иногда, по необходимости, переводчиков срывали и с третьего курса тоже. Расслабляться было некогда. И вот в начале 4 курса и Картошка подоспела.

С жилищными условиями в этот раз повезло. Случалось, так, что студентам приходилось жить в бараках, с протекающими крышами, или того хуже в военных палатках без всяких удобств, без горячей воды.

В этот раз инязевцев поселили в пионерском лагере «Радуга». Как позже поняли студенты, название было не случайным. Когда редко осеннюю серость пронизывало солнышко, его лучи отражались от мокрой земли и леса и превращались в роскошные радуги, коромыслом нависающие над полем с картошкой, от края до края, с ярко выраженными всеми цветами по поговорке про охотника, который желает знать, где сидит фазан. Наташка больше любила другую подсказку, рассказанную мамой в детстве, где говорилось про Жака – звонаря: «Как однажды Жак-звонарь, городской сломал фонарь». Но слово сломал Наташке не нравилось, она в детстве заменила его на «разбил» и никак не могла понять, почему в радуге исчез розовый цвет.

Пионерлагерь «Радуга» находился на западе от Москвы недалеко от деревни Петрищево, где немцы казнили Зою Космодемьянскую. В лесах вокруг сохранились следы далекой уже для этого поколения войны. Иногда встречались землянки, еще не совсем обсыпавшиеся и заросшие окопы, иногда попадались гильзы. Но природа все больше и больше скрывала следы жестокой войны и вражеских войск, подошедших так близко к Москве.

Двухэтажные кирпичные корпуса с душевой и с горячей водой очень порадовали новоприбывших. Кроме палат на 13–15 человек в корпусах был холл с телевизором, для досуга и танцев, и столовая.