– Да, пора заканчивать, – потёрла лицо руками Мария.

– Что унесёшь с нашей встречи?

– То, что успела и не успела сказать тебе важное, – цокнула Павлова, вспоминая, что даже не упомянула психологу о том, как не смогла заснуть рядом с Яром.

– Будет сообщение в дверях? – подмигнула Истомина Маше, зная, что та как психолог, поймёт ее намёк. Иногда клиенты выдают самое важное уходя, стоя уже в дверях кабинета. С одной стороны, так они скидывают своё напряжение от тревожащих мыслей, ложно снимают с себя ответственность «мол, я вам говорил», при этом не оставляют психологу ни малейшего шанса поработать с проблемой, которая на следующей встрече при любых раскладах будет звучать как-то иначе.

– Нет, принесу в следующий раз. Значит пока было важно говорить именно про секс. Буду сама себя структурировать, а не ждать как от института, структурирования извне.

– Хорошо. И все же, порой внешние ограничения и структуры – полезны. Помогают разделять ответственность и дают больше опор. А то как-то на себе все замкнула.

– Знаем, умеем, практикуем, – усмехнулась Павлова.

По логике, встреча с Истоминой закончилась хорошо, Маша отмечала и свой прогресс в сфере чувствительности и способность быть честной в мыслях, их открытость в отношениях, за которую она боролась, не желая менять психолога, однако, к несчастью, фокус внимания Павловой так и оставался на деструктивных мыслях: с ней что-то не так. Пока получалось лишь адаптироваться к этому.

Маша подумала о тех изнасилованиях, именно думала, не допуская своего падения в телесные воспоминания. Вряд ли вчерашняя невозможность заснуть рядом с Яром как-то связана с теми эпизодами, которые, да, что первый, что второй, случились ночью, но у нее не было под рукой часов, она не знает ни во сколько это случилось, ни конкретной длительности. Дополнительно ни с одним из ее насильников она не ложилась после спать. Маша, на счастье, всегда возвращалась домой. Вчера же она уже была у себя дома – в своем безопасном микро-мире.

«Если вспоминать модель сознания по Эдварду Титченеру, создание – это волна. А Уильям Джеймс добавил, что сознание обладает свойством непрерывности. Тогда если представить синусоиду мыслей по горизонтальной и вертикальной осям координат, мы получаем непрерывное колебание мыслей как в негатив, так и в позитив. Не может быть идеальной прямой у потока сознания. Это как в больницах у пациентов холтеровский монитор, регистрирующий кардиограмму, показывает ровную прямую только в случае смерти. То есть добиваясь равновесного состояния собственных мыслей, чего мы добиваемся? Смерти нашей чувствительности. Но именно чувства, наряду с телесными ощущениями, помогают нам тестировать реальность и понимать, что происходит. При заморозке чувств мы не можем быть адекватны, как и адаптивны, к текущему моменту.

Возвращаясь к непрерывному потоку колеблющихся мыслей, от чего я чаще воспринимаю реальность со знаком минус, забывая о плюсе. Или не замечаю перепады настроения. Почему? И почему я вообще тут умничаю?!

И все же еще Джеймс в самом начале двадцатого века говорил о способности человека задавать направление потоку мыслей, избирать какие-то значимые впечатления как наиболее яркие. Значит что-то важное таит во мне моя грусть, и я следую на ее зов, оставаясь в негативных мыслях за пять минут до клиентки со скрытой депрессией, явно выросшей в дисфункциональной семье и, предположительно, тоже столкнувшейся с насилием. Ее позы всегда зажаты, закрыты, а рука или руки часто прикрывают живот. Придется вечером себя собирать. День вряд ли будет простым».