«Знакомьтесь! Маша, это роза! Роза, это Маша! Унесите! … Ну вот, вас только познакомили, а вы уже всякие байки придумываете и ярлыки вешаете!» – вздохнула Маша. – «Это все потому что мне ее подарил человек, который мне очень дорог. И я боюсь его потерять. И вообще, я не богиня. Он не красавчик Адонис. Так что все это лишь миф, выдумка. Все это никак не связанно с нами».

Маша вернулась домой, поставила розу в вазу и только после отправилась на работу.

«Доброе утро, Яр. Я думаю о тебе».

«Доброе, малыш. Я тоже».

«Пообедаем сегодня в «Зефире»?».

«Лучше поужинаем. Днём занят».

«Хорошо».

«Ну вот, все просто. Вечером увидимся, а я-то уже надумала всякой всячины в своей голове», – усмехнулась про себя Маша.

«Малыш, а что это было сегодня ночью? Это тоже все твоя психология? Раньше этого не было», – прилетело следом сообщение от Яра.

Маша в голос засмеялась: «не соскочила с темы».

«Обсудим при встрече», – черканула она, а что ей ещё можно было написать. Вероятно, она действительно почти докопалась до какой-то травмы, физиологическим проявлением которой стала невозможность спать рядом с мужчинами.

"Ну, упс!"

– У меня было время и я анализировала запись нашей последней встречи. Я обнаружила, что жалуюсь на хаотичную организацию процесса в институте, хотя сама с тобой организовываю такой же хаотичный процесс.

– И как тебе это? – спросила Вера Истомина.

– Странно. Пытаюсь не свалиться в чувство вины, что это я какая-то не такая, а на других пеняю. Даю себе время побыть в этом. Поискать выгоду. А как тебе с этим?

– С чем именно?

– С тем, что я организую хаос в наших отношениях.

– Мне нормально. Я смотрю на усреднённые показатели, что ты ходишь относительно регулярно и примерно раз в неделю.

– О, – удивилась и призадумалась Маша.

– Ты хотела бы изменить структуру наших встреч?

– Нет, – поежилась Павлова.

– Тогда что?

– Кажется, я убегаю от чего-то важного, начиная нашу встречу не с того.

– Тогда что стало бы верным началом?

Маша закрыла глаза, нежась в воспоминаниях о прошлом вечере с Яром, их близости, которую ей не хотелось называть сексом.

– Теперь я главный, – спокойно сказал Быковский, когда Мария почти допила бокал вина. – Иди ко мне, зачем ты отсела?

– Чтоб насмотреться на тебя.

– Я хочу, чтоб ты была рядом.

– Я рядом, Яр.

– Тебе всегда нужно со мной спорить?

– Нет, – согласилась Павлова, залпом осушая бокал вина. – Я просто волнуюсь и оттягиваю момент.

– Если…

– Нет, Яр, я и хочу, и волнуюсь одновременно. Скажи, что ты будешь нежен.

– Да, буду.

– И не трогай шею, хорошо?

– Малыш, я никогда не причиню тебе вреда, ты же знаешь.

– Знаю, и все же. Не трогай шею.

– Не буду. Все? – улыбнулся он. – Теперь ты можешь подойти ко мне?

Маша поднялась с пола и почти в плотную подошла к голому Ярославу, сидящему на краю разобранного дивана. Он сдвинул ноги так, что ее колени оказалось в тисках его колен.

– Сними платье, – попросил он. Маша повиновалась, оставаясь в кружевных чёрных трусах бразилиана.

После долгой разлуки и изменений в ее восприятии секса, казалось, что вот-вот она лишится девственности, невзирая на то, что ещё двадцать минут назад вела себя вовсе не как невинное дитя.

По ее телу побежали мурашки стеснения и возбуждения. Влагалище увлажнилось и дважды сжалось. Хорошо, что в этот раз он промолчал, замечая трепет ее тела.

Ярослав положил свои руки на ее груди, и ласково сжав соски, заскользил ими вниз до талии, в сторону спины, на поясницу. Прижал Машу к себе и уткнулся носом ей в живот. Маша задрожала сильнее. Ей настолько захотелось расслабиться, что с бьющими по звукам нотами нетерпения она сказала: