Я взглянул на Язова, потом на Лазаренко, и Александр кивнул, как будто мы оба понимали, что сейчас начнется нечто важное, что может изменить не только наш сегодняшний день, но и весь наш дальнейший путь в этом городе, заросшем забвением.

Перед тем, как сесть, я протянул руку Александру Михайловичу Сахаровскому и спросил, как поживают его дети – Валерка и Игорёк. Игорёк восстановился от пневмонии буквально неделю назад, как бы ещё Валерка не подхватил эту кошмарную болезнь. Сахаровский пожал мне руку и сказал, что состояние Игоря улучшается, поэтому, всё, наверное, обойдётся. Хороший мужик Александр Михайлович. Пережил блокаду Ленинграда, попал в плен после его сдачи и был передан Чёрной лиге вместе с Язовым. И ничего, живёт как-то. Двое сыновей у него теперь. Есть, хотя бы, ради кого жить.

– Так в чём же дело, товарищи? Что же случилось? И представьте мне, пожалуйста сего капитана. – перешёл к делу я.

Дмитрий Язов не сразу ответил, перед этим, он зажёг свою папиросу и закурил. А затем, наконец, начал:

– Итак, товарищ… как вас?

– Марк Шестакович, – ответил я.

– Итак, товарищ Шестакович, начнём с довольно-таки неожиданного вопроса. Вы еврей? – спросил Язов.

Данный вопрос поразил меня, но врать я не хотел.

– Да, товарищ Язов. – ответил я.

– Значит, следователь и сыщик из вас действительно такой прекрасный, как о вас говорят. – продолжал Язов, не скрывая смех.

– Вероятно, товарищ Язов, но вы поведайте, пожалуйста, в чём дело? – спросил я, сдерживая смех.

Язов резко поменялся и лице и посмотрел на капитана. Только в этот момент я обратил внимание на то, что форма у офицера была порвана и была почти полностью испачкана в какой-то саже.

– Познакомьтесь, товарищ Шестакович, это капитан Архипов, пограничная служба. – сказал Язов, показывая рукой на капитана.

– Здравствуйте, товарищ Архипов. – сказал я, пожав капитану руку.

– А, собственно, где Дмитрий Михайлович? – спросил Лазаренко, заметив, что товарища Карбышева в помещении нет.

– Товарищ Карбышев на капельницах, совсем тяжёло уже старику, поэтому, пока без него. – вступил в разговор Сахаровский.

– А-а-а… ясно, ну что же, в чём дело, господа? К чему была вся эта неизвестность? – продолжал спрашивать Лазаренко. Ответ на данный вопрос меня интересовал не меньше, чем его.

– Итак, товарищи. Дело серьёзное намечается. Кто в нём замешан, главное, непонятно и всё, что вокруг этого дела, тоже какое-то… странное… – говорил Дмитрий Язов.

– Не томите, Дмитрий Тимофеевич, что же случилось? – не унимался я.

– Простите меня, но… я даже не знаю, с чего начать… – продолжал Язов, покуривая сигарету.

– Я могу, товарищ Язов. – сказал Сахаровский и встал со своего стула.

– Пожалуйста, Александр Михайлович… – говорил Язов.

– Итак, вот, в чём дело, товарищи. 16-го числа, в 18:15 вечера на пограничном пункте «Ивановка» произошёл взрыв. Дежурный в ту смену, майор Сеченов, пропал без вести. Не найден даже его труп. Его просто нет… – начал Сахаровский.

– Как это? Даже никаких останков? – спрашивал я. Лицо Лазаренко всё ещё отражало явное безразличие к инциденту.

– Никаких. Мои ребята облазили каждый вагон, нет тела. Нашли только вот его – капитана без сознания и обгоревший труп машиниста рядом с ним. – вступил в разговор Язов, показывая рукой на Архипова.

– Ещё раз здравия желаю, товарищи. – произнёс капитан.

– Пожалуй, теперь продолжит рассказ сам очевидец. – сказал Сахаровский, намекая на капитана Архипова.

– Итак, на станцию прибыл подозрительный поезд, и машинист показался мне таким же подозрительным. Документы же чистые были, не прикопаться. Товарищ Сеченов вышел из будки, попросил показать машиниста, что находится в вагонах, а тот отнекивался. А дальше – самое интересное. Он активировал детонатор внутри поезда… остальное смутно помню… я прыгнул вместе с товарищем майором на землю. А потом вы меня нашли, и я оказался тут. Собственно, это вы знаете. – говорил он.