– Товарищ Карбышев, так а что с Коми? – спрашивал я.

Карбышев налил себе воды, достал из кармана таблетки и принял их, только затем ответил:

– Дяде Адольфу оставила отпечаток Западнорусская война в 50-ых, когда мы попытались всё вернуть, что утратили. Даже их фельдмаршала завалили! Самого Паулюса! Но не суть. Наш «общий друг» забоялся повторения такого и решил внести раскол в итак расколотую Россию. Он решил послать в подполье самого опасного соседа Рейха – республики Коми – русских национал-социалистов, мечтающих о возвращении империи. Представьте, они действительно верят, что покойный малыш-царь Алексей выжил в 18-ом году и где-то скрывается с тех пор! Таким образом, русские нацисты под руководством Гестапо проводят какие-то подпольные операции, а тут ещё, возможно, кто-то им сдал документы с планом Великого суда… поезд, вероятно, был ответом на наше желание совершить попытку изменить этот мир к лучшему. – говорил Карбышев.

– Но как же Арийское братство? Фюреру не хватило иметь марионетку в виде психа Гутрума Вагнера в Перми? – спрашивал я.

– Арийское братство ослабло. Вагнер плохой управленец. Адольф понял, что было ошибкой отправлять в Россию человека, которого контузило во время войны в 50-ых. Пермь стала похожа на антисемитскую секту. Однако, рейды братства действительно сильны. Но кто был бы слаб, имея оружие мирового гегемона эпохи? – отвечал Дмитрий.

– Ох уж этот старикашка… слыхали, товарищи, как он Вагнера величает? Фюрер русского рейха! Которого даже нет дальше Перми. А, ну да, Пермьхайм! – с долей сарказма издевался над Вагнером генерал Лазаренко. Все рассмеялись, а затем разговор продолжился.

– А кого он выбрал отправить в Коми? – спрашивал Сахаровский.

– Вот не скажу сейчас, к сожалению. – ответил товарищ Карбышев и неожиданно сменил тему на меня:

– Товарищ Шестакович. – начал он.

– Да, товарищ Карбышев? – ответил я.

– Правда ли то, что вы обладаете настолько хорошей памятью, что можете запомнить каждую фразу, сказанную вам за день от всех людей? – спросил Карбышев.

Очевидно предположить, что я смущённо дал утвердительный ответ, если читатель действительно понял, что я слово в слово передал в этом дневнике все фразы за каждый день.

– А к чему это вы? – спросил я.

– Да так… забудьте, неважно. – ушёл от ответа Карбышев.

– Позовите ко мне генерала Валухина, товарищи. Пусть доложит о результатах армейских преобразований. – сказал он.

Язов взялся за телефон, набрал нужный номер и, после недолгой беседы с Валухиным, положил трубку.

– Через пять минут будет на месте, товарищ Карбышев. – сказал Язов, кладя трубку телефона.

– Спасибо, товарищ Дмитрий Тимофеевич. – сказал по-отцовски Карбышев.

Через пять минут Валухин подошёл к парадной «Центра». Сахаровский сказал, что встретит генерала и быстро покинул помещение. Из коридоров послышались бессвязные крики и ругательства. За дверью, к сожалению, было не разобрать, что о чём же там говорили, но было ясно, что это голоса Валухина и Сахаровского. Через три минуты оба генерала вошли в комнату, где мы с Лазаренко, Язовым и Карбышевым продолжали сидеть. Валухин и Сахаровский выглядели так, будто были готовы убить друг друга.

Валухин поприветствовал всех присутствующих, отдав всем честь и передал Карбышеву отчёт о его реформах.

Отчёт о реформах не был хорошим. Совсем не был. Карбышев провёл рукой по волосам, которые у него ещё оставались. Неужели до этого всё и дошло? Неужели он больше не может заставить младших офицеров выполнять его приказы? Некоторые кадровые составы отказывались тренироваться дважды в день, в то время как другие тренировались дважды, но только в два раза меньше, чем обычно. Его приказ сократить время приёма пищи, казалось, был полностью проигнорирован. Никто не был наказан за неповиновение, потому что люди, ответственные за исполнение наказаний, так же не выполняли приказы, как и все остальные. Он так долго воздерживался от приказов о жестоком обращении, потому что хотел верить, что члены Лиги сами осознают свою ошибку. Теперь он понял, насколько наивным был тогда. Лига зашла дальше, чем он смел себе представить. Где-то в глубине его души тихий голос спрашивал, стоит ли всё это затраченных усилий? Он подавил этот голос, как делал это много раз в прошлом. Он сделал свой выбор много лет назад, когда создавал Лигу, и зашёл уже слишком далеко, чтобы начать сомневаться в себе. Лига сбилась с курса, и он потратит всё оставшееся время, пытаясь вернуть её в нужное русло. От этого зависело его наследие. От этого зависела Россия. Он не мог покинуть своих людей, когда их уже было так много. Он прежде всего верил в Россию. Единую, неделимую, непобедимую. Пока он жив, останется по крайней мере один член Лиги, который будет верен ее принципам. Это всё, что у него осталось.