– Если так, то нам нужно обратиться к Вознесенскому. – сказал Язов, решительно поднимая трубку телефона, от которой он, будучи премьер-министром, почти никогда не отходил, только если покурить. Его голос был полон уверенности, в то время как он думал о президенте республики Коми, Николае Вознесенском, и важности этой связи.

– Только Сеченов мог знать… а его и след простыл… я так понял, что поезд должен был прийти с пищевой продукцией? Поскольку, Сыктывкар нас им снабжает вот уже лет 5 по Омскому договору. – говорил я.

– Всё верно, товарищ Шестакович. Надо спрашивать у Николая… – сказал Язов.

– Я позвоню ему. – продолжил Дмитрий Язов, подготавливаясь к новому шагу в их расследовании.

– Кому? – переспросил я.

– Вознесенскому. – ответил Сахаровский.

– Скоро у нас будет больше информации о том, с чем мы имеем дело. – В комнате воцарилась тишина, пока Язов набирал номер, и каждый из них знал, что что-то масштабное разгорается в неведомой тьме.

Николай Вознесенский, президент республики Коми, довольно-таки быстро поднял телефонную трубку. Разговор их длился недолго, Язов поинтересовался о поезде, который должен был привести пищевую продукцию и другие необходимые Чёрной лиге ресурсы. После получения ответа на этот вопрос, который, естественно, мы не могли услышать, Язов резко изменился в лице, поблагодарил Вознесенского за разговор и положил трубку. Далее он просто продолжил стоять в состоянии некого удивления или даже шока.

– Товарищ Язов? – спросил Лазаренко.

– Рейс Сыктывкар – Омск, который должен был нам доставить товар… был перенесён на сегодняшний день… – тихо прошептал Язов.

В этот момент, словно зная о произошедшем, распахнулась проходная дверь в помещение. Из неё вышло три человека: уже знакомый капитан Архипов, лейтенант Сергей Дежнёв и товарищ Дмитрий Карбышев. Мы все одновременно встали со своих мест.

– Не утруждайтесь, товарищи. – сказал Карбышев своим охриплым голосом, указывая нам на стулья. Чувствовалось, что совсем ему нездоровится в последнее время. Восьмидесятиоднолетний старик был болен.

– Побеседовал я с Архиповым лично. Я поражён вашей несостоятельностью, товарищ Сахаровский. – продолжал старик Карбышев.

Сахаровский возмущённо спросил:

– Товарищ верховый главнокомандующий, в чём же… позвольте спросить… – говорил он, краснея от возмущения. Слова Карбышева его явно задели.

– Как же сразу не стало понятно, что сей поезд – дело рук имперцев из подполья Коми. Меня поражает ваша неосведомлённость такими действиями оппозиции Сыктывкара. Вы же министр иностранных дел! – продолжал Карбышев.

– Виноват, товарищ Карбышев… позвольте спросить, а кто же стоит за этим подпольем в Коми? – говорил Сахаровский.

Карбышев приказал Дежнёву и Архипову идти домой, а сам сел напротив Сахаровского. Те отдали честь генералу, приложив вытянутые запястья к вискам, и отправились восвояси. Особенно моё внимание привлекал Сергей Дежнёв. Преданный человек, всегда рядом с Карбышевым или с Язовым. Восхищаюсь его идейностью и преданностью Чёрной лиге. Молодой парень, а понимания происходящего много. Слышал, что он с Москвы. Все от туда такие, конечно… были.

– Так в чём же дело, товарищ Карбышев? – спрашивал Лазаренко.

– Тха-ха-ха, да дело то в простом, и ежу понятно, странно, что не товарищу Сахаровскому. – начал товарищ Дмитрий Михайлович.

Сахаровский лишь мрачно покраснел.

– Этот нервный старикашка Гитлер беспокоится за свою шкуру. Читали новости? Он назначил своим преемником Гейдриха, такой же дедок. До политики нельзя допускать людей старше пятидесяти… кроме меня. – говорил Карбышев довольно-таки надменно.