Великий Суд приближается, но все остальные слепы к его железной поступи – это то, что когда-то открылось взору Дмитрия Карбышева. Теперь его умирающие глаза смотрят на чудовище, рождённое в час самой крайней нужды. Офицеры Чёрной Лиги во главе с Дмитрием Язовым собираются на последний бой, который определит судьбу этого мира. Когда солнце садится над Сибирью, тихий шёпот рассказывает о чёрном пятне, из которого появляется зловещий смог, маскирующий передвижения солдат без силуэтов, приученных безжалостно казнить любого, кто стоит на пути Национального освобождения…

Ещё запомнилась статья, которая облетела все Омские газеты. Она выглядела так:

«Покушение на Гитлера!

Новости из Германии поражают. В информации, контрабандой вывезенный из Германии, сообщается, что вскоре после празднования высадки на Луну военные части и несколько взводов телохранителей заполнили улицы столицы и немедленно ввели в городе военное положение. По-видимому, убийца, который, как утверждают немцы, принадлежал Японской «Кэмпэйтай», пытался убить Фюрера, но был остановлен одним из личных телохранителей Гитлера. В то время как по всей Германии возникают различные слухи о загадочных убийствах, на улицах чуть не началась стрельба. Различные воинские части перестали доверять друг другу, а цепочка командования прервалась За один день Рейх предстал перед всеми слабым беззащитным. Смогут ли немцы сохранить свой новый мировой порядок, если они едва справляются с собственными проблемами?»

– Их дом разделён… – думал я. – вот же старый болван!

20.01.1962

Язов вызвал меня даже перед завтраком. Приказал срочно явиться к нему, завтраком он сам накормит. Я был потрясён, неужели что-то стало известно об этом кошмаре на Ивановке? Каждый раз, когда он вызывал меня, эта встреча ощущалась как очередная глава в длинной книге моих расследований.

Сегодня между мрачными развалинами Омска и серыми красками разбитых зданий мы вновь ехали в одной машине с генералом Лазаренко. Генерал всегда казался мне противоречивой личностью – строгий военачальник, обладающий ощутимой твердостью характера и при этом скрытым миром эмоций, которых не хватало многим его собратьям по службе. Даже сейчас, сидя рядом со мной, он выглядел сосредоточенным, готовым к новым вызовам, впитывающим каждый момент как влага в иссохшую землю. Он часто с горечью вспоминал про годы Второй Великой Войны, как его батальоны на Калининском фронте беспомощно пали под натиском нацистского Рейха. С того момента, он стал более закрытым. Очень закрытым…

Мы двигались через разрушенные улицы города, фигуры людей метались по тротуарам, словно пытались найти себя среди руин величия былого. Контраст между новым временем и памятью о прошлом был поразителен. Женщины в грязных платках, мужчины с усталыми лицами – обычное зрелище для Омска, который пережил свою долю страданий после сброса водородной бомбы в Сибирь. Я заметил, как мы проскочили мимо небольшого скопления людей у военного комиссариата. Разговоры и крики в воздухе рвались на куски, их звуки так же резко, как осколки стекла под ногами.

На обочине дороги стоял гражданин, около тридцати лет, с печальным взглядом, полным отчаяния. Он явно оказался в центре внимания. Подъехав ближе, я заметил, что его больше всего беспокоит не только необходимость отправиться служить в армии Черной Лиги, но и страх лишиться того немногочисленного, что у него осталось – работы, семьи, будущего. Военный комиссар, не обращая внимания на его слова, уговаривал мужчину, его голос парил над толпой, как грозовая туча, обещая гнев. Можно было увидеть, как мужчина, теряя самообладание, всё больше и больше заходит в тупик, из которого нет выхода. Он знал, что неповиновение карается расстрелом, но он пытался, не сопротивляясь физически, словами отговорить от мобилизации офицера.