27 декабря 1916 года. Париж.

Мсье Истомин

Из воспоминаний графа П.А. Игнатьева о встрече с императором Николаем II в Могилеве:

«…– Поговорим теперь на другую тему, которая сильно ранит мое сердце. Что вы думаете о слухах, циркулирующих в Париже, Лондоне, а также в иностранной печати, согласно которым я и императрица якобы хотим заключить сепаратный мир?

– Действительно, ваше величество, я слыхал об этом, не придавая большого значения слухам: мало ли какая ложь в ходу!

– Императрица очень задета подобными инсинуациями. Это гнусная клевета. Я позволяю повторить мои слова всем, кто будет заговаривать с вами на эту тему.

Очень возбужденный, охваченный сильным и глубоким гневом, император расхаживал по кабинету, чтобы успокоиться. Я также встал вместе с ним, поскольку никто не смеет сидеть, когда стоит император.

– Садитесь, полковник, – милостиво разрешил его величество, – а мне надо немного подвигаться.

Император долго ходил большими шагами по кабинету, куря папиросу за папиросой. Наконец, немного успокоившись, он возобновил беседу:

– Прошу вас, полковник, по возвращении во Францию провести глубокое расследование, чтобы узнать источник этих слухов. Используйте все ваши связи и не останавливайтесь перед расходами, чтобы добиться результата.

Император добавил несколько указаний политического и военного характера и отпустил меня, пожелав доброго пути.

Направляясь в ноябре в Париж, я сделал остановку в Лондоне, где в то время находился один из моих лучших агентов, человек очень способный и редкого ума. Я приказал ему провести тщательное расследование истоков клеветы, которая возмущала государя…»[11]

Незнакомец не спеша прошел меж шумными «кабинками», приблизился и, внимательно посмотрев в глаза ротмистра, улыбнулся:

– Алексей Николаевич?

Листок насторожился:

– С кем имею честь?

– Полковник Игнатьев Павел Алексеевич. Граф. С недавних пор – начальник Русской миссии в Межсоюзническом разведывательном бюро при военном министерстве Франции.

Листок поднялся.

– Весьма приятно, господин полковник… Признаться, ожидал видеть другого человека.

– Понимаю. Разрешите присесть?

Листок показал на свободный стул:

– Прошу…

Граф бесшумно отодвинул сиденье и, опустившись, откинулся на спинку.

– Я и есть мсье Истомин, Алексей Николаевич. Истомин – фамилия супруги. В некоторых случаях, когда нет нужды раскрывать свое истинное положение, пользуюсь этим невинным подлогом. Пусть же Истоминым я пока буду и для вас.

– Но здесь мсье Истомина, похоже, знают даже официанты.

Полковник на мгновение замер, словно соображая, что имеет в виду собеседник, и вдруг рассмеялся:

– Вероятно, вы о Серже, официанте? Да, иногда прибегаю к его услугам. Везде, знаете ли, нужны свои люди…

Неожиданно улыбка сошла с его лица, и Листок, не сводящий с графа глаз, с изумлением стал замечать, что взор Истомина становится каким-то отсутствующим. Словно на полуслове его настигла важная мысль, никак не относящаяся к разговору.

Подождав с минуту, Листок решился дать о себе знать:

– Павел Алексеевич, для чего вы желали встречи со мной?

Полковник рассеянно взглянул на него:

– Да, конечно… Сейчас принесут вина, и мы займемся нашими делами.

– Вина? – переспросил Листок.

– Я заказал Сержу то, что заказали и вы…

Однако бокал красного бордо принес не Серж, а отчего-то другой гарсон – лет сорока, но совершенно седой, с залысинами. Когда он удалился, Игнатьев в задумчивости отпил вина и, опустив бокал на салфетку, поднял глаза на ротмистра.

– Вас, вероятно, многое удивляет, Алексей Николаевич, – медленно, скорее размышляя, нежели вопрошая, произнес он. – К примеру, ваш нынешний отзыв в Русскую миссию…