Беляев смолк и искоса глянул на ротмистра, будто желая понять, какое впечатление произвели его слова. Но Листок в задумчивости молчал, рассеянно разглядывая серые строения, проплывающие по сторонам улицы. Словно заподозрив, что наговорил офицеру лишнего – не дай бог из важных особ, – Беляев кашлянул и осторожно поинтересовался:

– А вы сюда с какой целью, господин ротмистр? С поручением или для дальнейшей службы?

Листок ответил, не глядя на вопрошавшего:

– Пожалуй, что не знаю. Как прикажут…

Кажется, прапорщик расценил ответ по-своему – важная шишка, коль не может сказать прямо! И предосудительно замолчал.

Расхотелось говорить и Алексею Николаевичу. Вопрос, заданный говорливым прапорщиком, задел отчего-то за живое. Действительно, для чего он послан сюда, в Ставку Верховного, на какое поприще, отчего так скоро? И ведь даже не интрига назначения в самые «сердце и мозг» русской армии смущала его, а скорее слова великого князя Николая Николаевича, сказанные как-то загадочно твердо: «…Ваше место рядом с ним, в штабе Верховного главнокомандующего… Однако выехать надлежит немедленно…» Что означало быть рядом с императором и отчего следовало выезжать немедленно? И что за такая «срочная должность»? Нет, ответственности он не боялся, но сумеет ли быть полезным на столь высоком уровне, справится ли? А может, «быть рядом» – лишь оборот речи? В Ставке все «рядом» с императором… Тогда хорошо бы попасть на контрразведку – все-таки дело знакомое. К тому же и явиться приказано к генквару Ставки! Впрочем, и с разведкой справился бы… А вдруг – «мальчиком на побегушках», вот как этого юнца Беляева? Тьфу! Все к дьяволу! Судьбу не обманешь, а до приговора – всего ничего, одна верста осталась!

Гостиница «Метрополь» находилась на том же Днепровском проспекте, в нескольких кварталах от Губернаторской площади, где размещался штаб Верховного главнокомандующего русской армии. Как разъяснил при подъезде Беляев – под сотрудников штаба, числом более двух тысяч, были подряжены все гостиницы Могилева. И только две из них – гостиницы «Метрополь» и «Бристоль» – под наиболее важных особ. Причем последнюю – гостиницу «Бристоль» – занимали в том числе и находящиеся при Ставке представители союзнических армий, а потому при ней, в кафешантане гостиницы, установили штабное собрание, в котором в две смены принимали завтраки и обеды генералы и отдельные штаб-офицеры Ставки.

Разъяснения вновь заставили задуматься – по какой причине его, только что прибывшего ротмистра, да еще без какой-либо должности, размещают в особой гостинице? Что это могло означать? Только ли важность той персоны, коей он был направлен в Ставку? Или здесь что-то еще?

Так или иначе, Алексей Николаевич Листок благодаря неожиданной расторопности Беляева без особых церемоний был устроен в небольшой одноместный номер третьего этажа с окнами на проспект. По роскоши и уюту он разительно уступал апартаментам тифлисского «Мажестика», но ротмистр был рад и этому – тряска в поездах и повозках вдруг напомнила о себе смертельной усталостью. К тому же необходимо было привести себя в порядок перед тем, как предстать перед генерал-квартирмейстером Ставки, и в этом смысле он благодарил фортуну, что его превосходительство оказались занятыми.

Беляев ушел, как только его Семеныч занес чемоданы. Однако условились, что тот явится за ним по готовности генквара принять.

Не мешкая Листок разложил вещи, принял туалет и, спустившись вниз, перекусил в ресторане гостиницы. Но, возвратившись в номер, не растянулся на кровати, как желал до того, а неожиданно для себя достал тетрадь, подсел к столу и, макнув перо в чернильницу, быстро вывел: