Но правда в том, что мои ожидания – это не прихоть. Это простое стремление чувствовать взаимность. Это желание увидеть подтверждение того, что я не одна здесь, в пустоте наших разговоров. Я жду, что он хотя бы чуть-чуть раскроется, покажет свою чувствительность, докажет, что я важна для него так же, как он важен для меня. Но с каждым днём мои ожидания становятся все более хрупкими, как стеклянные капли росы, готовые разбиться от любого неосторожного прикосновения.

Тоска нарастает. Она тлеет где-то в глубине с самого начала, но теперь яростно разгорается, и я вдруг понимаю, что эта пустота роется всё глубже в моей душе. Я словно тону в своих мыслях. Я пытаюсь найти точку опоры для понимания того, что между нами не так, но цепляюсь лишь за иллюзии.

Мне больно, потому что я начинаю видеть, как тускнеет тот образ близости, который я выстраивала в своих мыслях. И как бы я ни надеялась, что наши разговоры вновь поднимут меня на поверхность, я расцениваю его ответы как холодные волны, утягивающие всё глубже во мрак собственных сомнений.

Этот тринадцатый день длился как вечность. Вокруг меня замерло время, а в каждой минуте я проживала тот же цикл мыслей: ожидание, отчаяние, попытки понять, и снова – тревога. Ночные часы тянутся медленно, а я продолжаю писать, надеясь, что со следующими словами исказится тон его голосовой тишины, что он вдруг вложит больше смыслов, откроет какие-то скрытые порывы…

Но вместо этого – всё тот же немой монолог.

Скованные цепи – это не просто ощущение остановившегося времени. Это связь, которую я чувствую, но не понимаю. Оковы общей переписки, как если бы я была связана не с ним, а со своими собственными мучительными мыслями.

В сгустившихся сумерках этого дня тишина кажется слишком громкой. Она заполняет собой всё пространство, нависает над каждым новым мгновением. За окном медленно угасает свет, но внутри меня он, кажется, погас уже давно. День 14. Сегодня я говорю себе: «ещё на 14 дней меньше» до его приезда, но эти слова не приносят утешения. Они, как старая мантра, звучат в голове, но не трогают самое сердце. Времени до встречи действительно становится всё меньше, но становится ли меньше моей тоски? Парадокс в том, что каждое приближающееся мгновение сближения физического лишь усиливает мою внутреннюю разобщенность.

Тоска. Это слово разрушает меня изнутри, аккуратно и неумолимо. Она медленно просачивается сквозь кожу, как влага, которая собирается в трещинах моих стен, становясь всё крепче, пока не начнёт разрушать то, что казалось прочным. Эта тяга к нему, к его присутствию, сводит меня в удушающий капкан ожидания, где часы ползут как продольный шрам по мягкой ткани души. 14 дней уже прошли с тех пор, как мы расстались, и 54 дня остались до того, как он вернётся – но я будто застряла в этом бесконечном промежутке между разлукой и надеждой.

Мы продолжаем переписываться. Его сообщения приходят регулярно, выстроенные в ряд, как безэмоциональные метки времени. В этих словах нет чувства миграции к моему сердцу, нет той опьяняющей силы, которая могла бы утолить мой внутренний голод. Он, кажется, на мгновение появляется на экране, но не в моей голове, и не в закоулках моей души. Его слова – мост, который недостроен, он не ведёт меня к нему. Каждый его ответ, каждое его «доброе утречко» проносится мимо, и вместо тепла, я снова чувствую холод, опаляющий моё сердце.

Мои собственные чувства – «невысказанные, почти загнанные внутрь» – накапливаются, как медленно растущая тяжесть, словно свинцовая пыль, оседающая на дно души. Я боюсь говорить о них – боюсь слов, которые становятся всё тяжелее и грознее, боюсь, что если выпущу их наружу, они разрушат хрупкое равновесие наших тёплых, но скользящих мимо разговоров. Что, если я скажу слишком много? Что, если откроюсь слишком сильно, а он окажется не готов услышать мой внутренний крик? И что, если это, вместо ожидаемого облегчения, принесёт ещё больше дистанции?