Это было не первое и не последнее следствие, когда я получил обвинительное заключение и готовился к суду. Но в нём было что-то такое, что ударило прямо в сердце. Следователь обвинил меня в мошенничестве с долговыми расписками аж за 2014—2015 годы. Меня обвинили в присвоение денег путём мошенничества, а я брал тогда в долг и уже давно их вернул. Таким же путём мне могли предъявить ещё обвинение в убийстве Кеннеди31. Я, конечно, не рассчитывал ни на что хорошее, но чтобы настолько…

Расписка 1

Я, Тимур, 1987 года рождения, взял в долг у М.Ш.М 183 000 000 (сто восемьдесят три миллиона) сум (53 823$ в то время). Обязуюсь вернуть 01.11.2014 г.

Подпись, дата 21.08.2014 год

Расписка 2

Я, Тимур, у М.Ш.М взял в долг 180 000 000 (сто восемьдесят миллионов сум (52 941$ в то время). Обязуюсь вернуть полностью до 10.11.2014 года.

Подпись, дата 10.09.2014 год

Расписка 3

Я, Тимур, в сентябре 2014 года взял в долг 150 000 000 (сто пятьдесят миллионов) сум (44 117$) на покупку стройматериалов. По состоянию на январь 2015 года не смог поставить стройматериалы М.Ш.М

Подпись, дата 15.01.2015 год

До того, как я попал в тюрьму и в первые месяцы заключения, я полагал, что большинство находящихся тут невиновны. Со временем понял, что более 90 процентов виновны в том, в чём нас обвиняют. Я не ангел, и у меня тоже хватает преступлений, которые я совершил. И правда в том, что я не дурак, чтобы верить, что меня, уже четыре раза судимого, признанного виновным по множеству экономических статей, особо опасного и т.д, возьмут и отпустят на этом суде. Я не лицемер, чтобы писать тут, что я ничего из своего заключения не заслуживаю.

Другое дело – юридическая сторона всего этого. Бывают случаи, что в экономических делах признают уликой или орудием преступления то, что им не являться, не может или не должно быть. Уголовно-процессуальный кодекс регламентирует каждый шаг расследования. А милиция и прокуратура работают так, как им позволяют работать. Я могу это утверждать по своему личному опыту. Например, если взять мой случай в эпизоде с этими долговыми расписками. Если бы следствие признало, что мои долговые расписки не могут быть уликой, и это гражданское дело, а не уголовное, то многое бы изменилось.

Но если подобное было бы признано, это означало бы, что до суда не дойдет и половины дел о мошенничестве – самая распространённая статья. Поэтому после получения обвинительного заключения по этому уголовному делу я уже не питал иллюзий по поводу своего будущего приговора. Ах, если бы в тот момент я находился, например, в Сингапуре, где суды действительно независимы и справедливы, и благодаря этому уважаемы.

Правда, я признаю, что наше следствие всё-таки работает профессионально, но оно слабовато ещё в вопросах экономических преступлений.

На этот раз в суд я поехал с двумя статьями 168 и 184. В совокупности по ним предполагалось до 10 лет лишения свободы. У меня уже был горький опыт, но всё же я старался верить, хоть и со осторожностью, – людям вообще надо верить, иначе в конечном счёте станешь опустошённым.

Каждый выезд в суд «без вещей» – это серьёзное испытание для нервной системы. Я уже более сотни раз так выезжал к моменту, о котором идёт речь.

Будят тебя около пяти утра, ещё до подъёма. Многие не смыкают глаз всю ночь, лёжа на шконке в раздумьях, ведь завтра ждут серьёзные испытания, встреча с неизвестностью. На скорую руку умываются, одеваются, пытаясь унять дрожь то ли от холода, то ли от волнения, стараются позавтракать через силу, так как на протяжение всего дня на обед дадут только семьдесят грамм отваренного мяса – пайку арестанта.