Следующее погружение «у рифов» оставило гораздо более спокойные воспоминания. Если корабли хранили драму прошлого, то коралловые «деревья» образовывали целые лабиринты, среди которых кружили рыбы-клоуны, скаты-хвостоколы и даже черепахи, но впечатления сильно отличались от тех, что были в «Аквариуме». В этот день вообще больше внимания было уделено своим собственным ощущениям и тонкостям погружения с аквалангом, чем окружающему их подводному царству.

И тем не менее не хотелось покидать этот прекрасный подводный мир. Эйфория дыхания воздухом в воде несравнима ни с чем, а удовлетворение от преодоления страхов и нового опыта придавало всё больше уверенности в себе.

После обеда тоже не было скучно, особенно запомнились впечатления от сафари на квадроциклах сквозь плантации какао и деревни, где готовят мамахуану, местный «ромовый чай» с мёдом и травами оказался опасен тем, что захотелось остаться тут навсегда.

Ночь в рыбацкой деревне – впечатления не описать словами, нужно самим это попробовать, один ужин из только что пойманного лангуста под звуки меренге, когда даже звезды кажутся ближе (разглядывали созвездия и определяли их названия по приложению в смартфоне) создаёт неповторимую атмосферу первобытной радости бытия.

Тропическая ночь опустилась на деревушку, затерянную между пальм и волн. Воздух пах жареным лобстером, солью и дымом от смолистых досок старых лодок.

Деревня встретила их шумом тамтамов и перекрикивающимися рыбаками, чинящими сети. Карина замерла у причала, где дети гоняли мяч из скрученных водорослей, а Артур потянул носом:

– Пахнет так, будто море решило тут всё зажарить на углях.

Сначала было только тихое потрескивание факелов. Потом из темноты вышли танцоры – босые, с телами, блестящими от кокосового масла.

Они крутили огненные посохи, рисуя в воздухе восьмёрки, будто поджигая саму тьму.

Карина вцепилась в руку Артура, когда один из них проглотил пламя, а затем выдохнул его в небо золотым дождём.

Барабаны ускорились – и вдруг вся деревня закричала в такт, а огненные шары полетели в океан, где гасли с шипением.

Хозяин таверны, старик с лицом, как смятый пергамент, поднёс им ром в скорлупе кокоса:

– Это «дьявольская вода». Пейте медленно, а то сожжёте не только глотку, но и память.

Артур, делая вид, что навеселе, пробормотал:

– Знаешь, их огонь… Он как твои глаза, когда ты злишься.

Карина фыркнула как дикая кобылица, но потом вдруг схватила его заруку и подняла с места – и они танцевали под крики чаек, пока луна не стала похожа на обгоревшую монету в черном небе.

Уезжали они с ожерельем из ракушек (подарок танцовщицы) и ощущением, что эту ночь кто-то вырезал из обычной жизни ножом для чистки рыбы – слишком яркую, чтобы быть правдой.

– Завтра – яхта, переезд в другой город, а уезжать совсем никуда не хочется! – со слезой в голосе произнесла Карина.

Атлантика шептала: «Ты вернёшься».

Утро началось с томительного ожидания. Алексей Иванович и Елизавета Петровна пришли к отделению полиции с первыми лучами солнца, но лишь к полудню удалось пробиться к следователю. Так им ещё и «повезло» – выезд следователя, Владимира Павловича, на очередное «место события» отменили по неизвестной причине.

Его кабинет оказался небольшим, но аккуратным: строгие папки на полках, тяжёлый шкаф с архивными делами, диван у стены. Сам хозяин кабинета, мужчина лет пятидесяти с усталыми глазами, предложил им сесть, а сам устроился напротив, положив перед собой блокнот.

– Извините, чаем не могу угостить! Можете кратко объяснить мне цель вашего визита?